Выйдя из кафе, он огляделся.
Направо, чуть вниз по мостовой, кабинет доктора Тома. Направо сегодня он точно не пойдет.
В груди зрело предвкушение авантюры. «Или ишемия», – сощурился он.
Не слишком задумываясь, он пересек проезжую часть и вошел в книжную лавчонку напротив.
Книга сразу попалась ему на глаза. Громкая новинка, наверное. Вся витрина уставлена.
Он отпустил дверь – закачались баннеры на гибких хоботках, в нос ударил свежий запах пластика – и шагнул внутрь. Что ж, книги теперь пахнут совсем не так, как прежде. «Да и сам-то ты уже не такой цветочек», – подумалось ему. Витрина отразила кривоватую ухмылку. Дверь захлопнулась за спиной.
Пока витрина не отразила что-нибудь еще, он торопливо взял с выкладки первый попавшийся щуплый томик: невзрачная однотонная обложка, плохо читаемый заголовок – и имя автора, по странной новой моде, мелким шрифтом внизу. Расплатился картой – досадная оплошность! – с неудовольствием отверг бумажный пакет, полагавшийся к покупке, и с книгой в руках вышел на улицу.
По дороге от дома к кафе он всегда проходил мимо сквера с голубями и пенсионерами и каждый раз фыркал: откуда у людей столько времени – просто сидеть на солнце, жмурясь по-кошачьи? Постепенно теряешь человеческий облик, если поступаешь так изо дня в день. Не извиняет даже старость. В конце концов, ему – он вдруг мысленно споткнулся – восемьдесят четыре, но у него такой же плотный график, как в сорок.
Однако даже в выверенном графике возможны погрешности. Это вполне извинительно, если происходит по чужой вине. Зато теперь у него была книга и просторный час в придачу, и он легко зашагал к скверу. Что ж, вот и узнаем, каково это – коротать время на солнышке. Сочтем этот час увольнительной.
Он прогулялся туда-сюда, тщательно выбирая скамейку – чтобы не слишком в тени, но и не очень-то на солнце, а главное – подальше от других стариков, чтобы даже запах старости остался в стороне.
Присел вначале формально, на край, будто ждет кого-то. Затем, стыдливо оглянувшись – не смотрит ли кто? – устроился поудобнее и открыл книгу.
Телефон, как всегда по четвергам, стоял на беззвучном, а потому о том, что прошел не один час, он догадался только по странным ощущениям в бедрах – просто перестал их чувствовать.
Он всегда быстро читал. Не терпел тратить много времени на принятие пищи и получение информации, да и роман оказался небольшим. Последние страницы он переворачивал задыхаясь, торопливо загибая уголки то с одной стороны, то с другой. Слова в финале дались ему особенно тяжело, но он сглотнул поднимавшийся по пищеводу ужас и велел себе думать.