Антонина Григорьевна затеяла расспрос поочерёдно начиная с первой парты – кто и как провёл лето. Галдёж заполнил классную комнату. На втором уроке классная руководительница устроила пересаживание учеников, как она сама посчитала, что будет лучше. Список, кто и где должен сидеть, всегда лежал в журнале для других учителей. Четвёртый год подряд Антонина Григорьевна сажала Данилу с Ольгой за одну парту – первую от двери.
Шпана знал, что переселение ненадолго. Филат начнёт напевать, что друга на бабу нельзя менять, что ни о каких делах и проблемах не поговоришь. И вообще, всё равно больше половины прогулов. Дольше всего Данила задерживался за одной партой с Олей на уроках классной руководительницы. Но и та со временем сдавалась и переставала рассаживать по своим местам двух неразлучных друзей, когда Шпана и Филат всё чаще и чаще садились вместе за последнюю парту.
Тем не менее после каждой четверти Антонина Григорьевна затевала новое пересаживание учеников и вновь Данила оказывался с Олей. Он радовался и всё же недоумевал, задаваясь вопросом: почему какой год подряд «класснуха» сажает его вместе с Ольгой? Он не знал, что любимая одноклассница сама просила Антонину Григорьевну об этом.
Сейчас Шпана вдыхал волнующие ароматы исходящие от Оли и млел, не отрывал глаз от соблазнительных ног, лишь наполовину прикрытых короткой юбкой.
Данила и Ольга внезапно посмотрели друг на друга, улыбнулись. Скрещённые взгляды задержались. У Шпаны перехватило дух. Он смущённо сжал губы, а Оля, поджав нижнюю губу, медленно вытянула трубочкой обе, показывая воздушный поцелуй, и, оставив улыбку на губах, повернулась к школьной доске. Данила слегка шарахнулся от Оли, едва не слетел со стула. И уже томными глазами, никого и ничего не слыша, искоса разглядывал Ольгу и только любил. Обезумевшему влюблённому разуму хотелось задрать девочке юбку и прижать руку между её ног. Но Шпана вспомнил, что получилось, когда проделал подобное в конце восьмого класса и вмиг остыл.
Когда такое началось – не помнил. Часто на переменах Данила становился возле учительского стола и рассматривал свою первую любовь. Ольга, не обращая на него внимания, сидя на своём месте и выставив колени из-за парты в проход, разговаривала с кем-нибудь из девчонок или изображала вид, что вдумчиво читает учебник и как бы невзначай слегка раздвигала колени. Она знала, что Данила смотрит на неё и видит её трусики, этим дразня и доводя его любящее сердце до скачки в зрачках. Если кто-то из пацанов подходил к тому месту, где стоял пригвождённый Шпана, Оля сдвигала ноги и убирала за парту. Данила, взрываясь на того, кто посмел подойти к его месту, давал, мягко выражаясь, втык. Бывало, разбивал лицо до крови.