Но вот прошло всего несколько месяцев, как отец был предан земле, и глупость ее братьев проявилась во всей красе. Теперь ее незачем было скрывать. Сообща они спустили все приданное Чечилии, вложили деньги в необдуманные предприятия, проиграли в кости и пропили. Как только это вскрылось, отец Джованни Висконти на глазах у ее братьев сжег брачный контракт у ворот их усадьбы.
После этого почтой ее старшему брату, Фацио, было оправлено письмо, а еще через несколько дней Чечилию с матерью посадили в маленькую карету и с грохотом повезли на север, в Милан, где Фацио обещал все исправить.
– Но я не понимаю, почему должна уйти в монастырь Маджоре, – сказала Чечилия. Эти слова прозвучали по-детски жалобно, и Чечилия сразу же осеклась. Мать дернула ее за волосы несколько сильнее, чем было необходимо.
– Ай! – Чечилия прижала руку к волосам.
– Считай, что тебе повезло, что выпала такая возможность, Чечилия. Мы это уже обсуждали. Монастырь – идеальное место для такой девушки, как ты, – жестко произнесла ее мать, не обращая внимание на вскрик дочери и выпутывая еще один локон из копны волос на ее макушке.
Чечилия хорошо знала все доводы: она образована, бегло говорит на латыни, умеет писать стихи и играть на лютне. Происходит из хорошей семьи.
Как бы прочтя мысли дочери, сеньора Галлерани добавила:
– Ты сможешь заниматься всем тем, что ты любишь: читать, писать, музицировать. Ты останешься чистой и снищешь большое уважение.
– Но я могла бы вместо этого сама найти себе мужа высокого происхождения здесь, в этом замке, – сказала Чечилия. Перед их отъездом в Милан ее братья не только подписали документ, свидетельствующий о расторжении помолвки, но и засвидетельствовали ее девичество – об этом она позаботилась. Она понимала, что как жена она просто находка – о красоте и невинности единственной дочери Фацио Галлерани шептались в Сиене. – Уверена, что я могла бы найти применение моим талантам, держа двор большого дома, а не проводя время в монастырских стенах, где у меня даже зрителей не будет.
Мать скрестила руки на широкой груди и покачала головой. Потом она резко засмеялась так, что у нее затряслись плечи.
– Какая гордыня! Где только моя дочь нахваталась таких возвышенных идей? Будь твой отец жив, выпорол бы тебя сейчас.
Раздался негромкий стук в дверь, и в проеме появилось лицо брата.