Я действительно слышала, как Изабель однажды спросила маму, каково это – влюбиться в кого-то из «Сахара». Это был невинный вопрос от чересчур любопытного, но все равно любимого друга семьи, но мама не проявила снисхождения. Тогда я впервые услышала, как она огрызается на любого, кто спрашивает ее об отце.
«Габриэль не из «Сахара», – поправила ее мама. – Он работал в «Сахаре». Это большая разница. Он вовсе не был одним из них».
Услышав, что сеу Ромарио так неожиданно заговорил об отце, я задаюсь вопросом: каково ему было, когда один из его сотрудников влюбился в Рамирес?..
Он продолжает:
– Однажды, когда Габриэль попытался переставить большую миску сливочного крема, он…
Мама вскакивает со своего места.
– Так вот почему вы попросили меня о разговоре? Чтобы удивиться сходству между моей дочерью и ее отцом?
– Как ты смеешь повышать голос?! – кричит донья Эулалия.
Сеу Ромарио нервным жестом просит маму остаться.
– Пожалуйста, пожалуйста, я не хотел ничего пло- хого.
Она, прищурившись, долгую секунду смотрит на него и снова садится, на этот раз на самый краешек сиденья.
– Мы забываем истинную причину, по которой мы здесь, – говорит донья Эулалия. – Педро усердно трудился над приготовлением этого свадебного торта в соответствии с поступившими в последнюю минуту требованиями клиентки! Это был прекрасный торт, отец. Девчонка Рамирес нацелилась прямо на него!
– Почему Педро пытался вынести слои собранными, – спрашивает сеу Ромарио, – несмотря на конкретные инструкции, которые я оставил насчет того, что их следует везти отдельно?
Педро выглядит уязвленным. Я не могу поверить, что он только что получил выволочку у нас на глазах.
– Водитель опоздал, и я изо всех сил старался побыстрее доставить заказ.
– Отговорки, – парирует дедушка, и кончики ушей Педро, торчащие из-под измазанных в торте спутанных волос, становятся ярко-красными. – Всегда одни и те же отговорки. Когда ты научишься следовать моим инструкциям?
– Дедушка… я имею в виду, шеф, я не хотел…
– Я не собираюсь сейчас с тобой препираться. – Сеу Ромарио делает нетерпеливый жест рукой. – Эулалия, Педро, оставьте меня, я поговорю с Рамирес.
Педро в мгновение ока исчезает за дверью, но донья Эулалия медлит.
– Отец, я думала, мы договорились, что будет лучше, если мы с Педро…
– Выйди.
Она повинуется, но перед тем бросает на нас последний злобный взгляд. И в тот момент, когда она уходит, я словно становлюсь свидетельницей того, как спадает волшебная вуаль. Плечи сеу Ромарио горбятся, как будто он перед своей семьей пытался казаться сильнее.