Павел Васильевич совершенно не понимал, что могло произойти у Малышки в голове, если она вот уже больше двух недель находится в отключке. Нет, она и раньше не раз отключала свой телефон, сердясь на него за что-нибудь, но это бывало на два-три дня, не больше. Он давно бы уже поехал к ней на квартиру, но боялся нарушить её запрет – без предупреждения к ней не приезжать, так как это могло повлечь за собой отлучение от тела.
Павел Васильевич не находил себе места, он сильно истосковался по Малышке и желал как можно быстрее увидеть её, сообщить ей, что теперь у них нет препятствий для взаимных любовных отношений, одарить её деньгами, которые должны были у неё давно кончиться, и предаться с ней взаимным ласкам. Он звонил ей беспрерывно два дня, даже ночью и, наконец, на третий день всё же решился пойти к Малышке на квартиру без предупреждения.
«Может быть, у неё айфон нечаянно сломался, как было в последний раз, когда она его швырнула об стену в порыве гнева, может быть, она его вообще потеряла и не может ему позвонить, бедненькая, а я тут сижу и не принимаю никаких мер», – так думал Павел Васильевич, поднимаясь к ней по лестнице, почти бегом, как курсант, на четвертый этаж с огромным букетом алых роз.
На площадке четвёртого этажа, пока он возился с ключом, открывая дверь в её квартиру, предварительно позвонив три раза на всякий случай, из-за соседней двери высунулась голова какой-то мерзкой старухи и молча смотрела на него, ехидно улыбаясь.
«Какая неприятная особа», – подумал Павел Васильевич, с трудом справившись, наконец, с замком, и прошмыгнул в квартиру, быстро захлопнув за собой дверь.
Когда он включил свет в прихожей и осмотрелся, то сразу заподозрил неладное. На вешалке, где раньше висела куча всяких курток, пальто и плащей, одиноко повис сломанный китайский деревянный зонтик, который Малышка привезла ему в подарок из поездки на Бали, а на полу стояли только его домашние тапочки с помпончиками, тоже подаренные когда-то ему на Новый год.
– Малыш! Ты дома? – замирающим голосом спросил он у тишины и, не получив ответа, медленно положил розы на тумбочку у зеркала, затем осторожно, на цыпочках, прошел в комнату, не разуваясь. То, что он увидел в комнате, в спальной, на кухне и в ванной, повергло его в ужас: дверцы платяного и бельевого шкафов были раскрыты, и на полочках ничего не было, выдвижные ящики стола и комода тоже были пусты или в них лежали обрывки бумажек, на кухне также не было никакой посуды, так любовно покупаемой им для своей Малышки, не было даже телевизора и видеомагнитофона, а на полу валялись старые гламурные журналы и какие-то грязные рваные тряпки. Даже штор на окнах не было и хрустальной люстры в зале тоже, подаренной им Малышке на День Военно-морского флота. И в ванной комнате, кроме его старой мочалки на полу и обрывков от рулона туалетной бумаги, тоже ничего не было.