Журнал «Юность» №09/2023 - страница 23

Шрифт
Интервал


– А пирожки с ливером вы любите? – не отстает Дмитрий.

На глаза Лёльки неожиданно наворачиваются слезы.

– Некогда мне, Дмитрий. Тороплюсь я, – лепечет Лёлька.

– Ась? Говорите громче – я плохо слышу, – говорит мужчина и прижимает руку к груди, словно извиняясь.

И тут Лёлька вдруг забывает, что буквально пару минут назад пыталась куда-то бежать. Взглянув внимательнее, она замечает за ухом мужчины такую же коробочку слухового аппарата, как и у нее. Лёлька дотрагивается рукой до своей заветной коробочки и громко заливисто смеется.

Дмитрий оторопело смотрит на Лёльку и тут же становится серьезным, обиженно поджимая нижнюю губу. Лёлька понимает, что сейчас произойдет непоправимое – Дима уйдет из ее жизни так же, как когда-то ушел отец.

Лёлька хватает Дмитрия за руку:

– И у меня! Гляди-ка, и у меня – такая же!

Лёлька быстрым и выверенным движением выуживает из прически шпильки – все до единой.

Две небольшие косы падают на плечи, выдавая Лёлькин секрет. Дмитрий берет женщину под локоть и уверенным шагом ведет в столовую…

Лёлька вернулась домой далеко за полночь. Мать дремала за накрытым столом, по-видимому, давно. Яйца вкрутую, пол-литра медовухи, чашка свежих помидоров…

– Чево не спишь? – спросила Лёлька осипшим вдруг голосом.

– Гляжу, загуляла ты, девка. – Татиана долгим взглядом смотрит на дочь.

Лёлька, не говоря ни слова, опустилась на табурет.

– Значит, вечерять будем. – Мать плеснула по рюмкам медовухи.

Лёлька залпом осушила рюмку браги, посидела тихо, прислушиваясь к теплу, разлившемуся где-то около сердца.

– Как звать-то?

– Дмитрием.

Мать глянула строго, из-под бровей, потом вдруг крепко обняла Лёльку, притянула к себе, поцеловала в холодный лоб. Потому как непривычна была Татиана к ласкам да телячьим нежностям. Потому как не было у нее времени на эти самые нежности, и выгорели они у нее давным-давно, как и не бывало… А то, что бывало, – давно быльем поросло…

Лёлька забралась на остывшую к утру печь, укрылась овечьим полушубком и провалилась в сон. И снилась Лёльке родная урема, земляничные поляны и бескрайние поля пшеницы. А по этим полям, громыхая колесами комбайна, навстречу Лёльке ехал Дмитрий.

– Здравствуй, Олюшка-а-а! – кричал Дмитрий.

– Здравствуй, полюшко-о-о, – слышалось Лёльке.

– Здравствуй, мил человек…

И слышали они друг друга так же хорошо, словно находились совсем близко, рядышком. Ни шум комбайна, ни свист ветра, ни шелест пшеницы – ничто не могло заглушить поселившейся в душе радости.