Им не терпелось отправиться домой.
Слава Богу, на сегодня торги на биржах уже закрылись.
Старик Джо прокричал:
– Оставайтесь на своих местах! – И судья Харрисон вошел в дверь позади предназначенного для него кресла. Он давно уже положил конец этому рутинному обычаю, требующему вскакивать с места всякий раз, когда он собирался занять свой трон.
– Добрый день, – быстро сказал он. Было уже почти пять вечера. – Присяжные сообщили мне о том, что вердикт готов. – Он огляделся вокруг, чтобы убедиться в том, что все ключевые игроки на своих местах. – Я требую соблюдения правил приличия при любых обстоятельствах. Никаких выпадов. Ни один человек не покинет зал суда до тех пор, пока я не отпущу присяжных. Есть вопросы? Не желает ли защита выступить с какими-либо еще фривольными предложениями?
Джаред Кертин и глазом не моргнул. Он вообще никак не реагировал на присутствие судьи, а просто продолжал бездумно рисовать что-то в своем большом блокноте, словно создавал некий шедевр. Если «Крейн кемикл» проиграет, они в отместку подадут апелляцию, и краеугольным камнем такой апелляции станет явная предвзятость достопочтенного Томаса Олсобрука Харрисона IV, бывшего адвоката, который славился своей нелюбовью к большим корпорациям в принципе и к «Крейн кемикл» в частности.
– Господин судебный пристав, пригласите присяжных.
Дверь рядом со скамьей присяжных открылась, и возникло ощущение, как будто весь воздух из зала суда засосало в гигантский невидимый вакуум. Сердца замерли. Тела одеревенели. Взгляды перестали блуждать по сторонам. Нарушало тишину лишь шарканье ног присяжных по изношенному ковру.
Джаред Кертин продолжал методичное рисование. Он привык не смотреть на лица присяжных, когда они возвращались с вердиктом. После сотни процессов он знал, что по их выражениям нельзя сделать никаких выводов. Так зачем думать об этом? Решение так или иначе будет объявлено через считанные секунды. Его команде были даны строгие указания не обращать внимания на присяжных и не показывать реакции при оглашении вердикта, каким бы он ни был.
Разумеется, перед Джаредом Кертином не маячила перспектива полного финансового и профессионального краха. В отношении же Уэса Пейтона все было в точности до наоборот, и он не мог оторвать взгляд от присяжных, наблюдая за тем, как они занимают места. Доярка отвела глаза – плохой знак. Школьный учитель смотрел прямо сквозь Уэса – еще один плохой знак. Когда председатель передавал секретарю конверт, жена священника бросила на Уэса взгляд, полный жалости, но, в конце концов, она сидела с таким грустным лицом на протяжении всего процесса.