Петька, мой брат и второй ребёнок в семье, тоже оказался непутёвым. Он тоже связался с дурной компанией. Правда, на этот раз уже не в нашей, а соседской деревне. Они промышляли мелким воровством, на одном из которых мой брат попался.
Когда Петьку посадили, мама была уже итак надломленной бесконечными скандалами с Иркой. И особых попыток вытащить сына из тюрьмы она не предпринимала, понимая, что на это у неё нет ни сил, ни возможностей. Она утешала себя тем, что если она не смогла воспитать сына хорошим человеком, то, возможно, тюрьма его исправит. В противном случае терять уже нечего…
Я была третьим ребёнком в семье. И признаться по правде, тоже доставляла маме немало хлопот. Хотя по сравнению с хлопотами с двумя первыми детьми они казались мелочами – синяки и ссадины, разбитые коленки, порванная от лазания по деревьям одежда, поздние возвращения домой.
Мама не ругалась, понимая, что её вторая дочь растёт пацанкой. До меня ей особого дела не было. Больше всего она переживала за младшую Вику, которая также как и Ирка возненавидела целый мир и росла очень диким и замкнутым ребёнком.
На тот момент, когда папа исчез, она была совсем крошкой, и, казалось, больше нас всех впитала настроение матери: чувство безнадёжности и отчуждённости. Несмотря на малый возраст, она была грубой. И кроме мамы практически никого к себе не подпускала. Даже нас, своих родных брата и сестёр.
Кардинальным исключением в нашей семье стала маленькая Тамара, которая родилась через девять месяцев после свадьбы соседского парня Арслана, привёзшего невесту из другой деревни. Мама не признавалась, кто отец Томы. Хотя всё село шушукалось за глаза, что родилась она от дяди Мити, местного тракториста, по которому наша мама втайне вздыхала уже много лет. Дядя Митя упорно отказывался признавать в Тамаре своего ребёнка, в то время как девочка была его точной копией.
Так или иначе, по сравнению со всеми нами Тамара была очень тихим и спокойным ребёнком. Училась на одни пятёрки и никогда не создавала проблем. Возможно, именно поэтому в нашей семье она и стала всеобщей любимицей, в которой мама, свято верившая в греховность абортов, не чаяла души. Тамара подавала большие надежды. И я очень верила, что если девочка не ввяжется в дурную компанию, как это сделали старшие, то впереди её ждёт светлое будущее.