Я покачала головой.
– «Зима», – сказал Клим и приблизил рацию к лицу: – «Зима – Мельнику».
Меньше, чем через пару секунд, рация прохрипела ответ:
– «Зима в канале».
– «Проверка связи».
– «Связь на пятёрку. Ноль»
– «Ноль» означает конец связи, – пояснил Клим и убрал рацию. – Так. Кричать мы будем на три стороны: вперёд, налево и направо, – он чуть поворачивался корпусом, показывая, как это будет. – Покричали и сорок секунд ждём. Сначала кричу я, все три раза. Потом, когда пойдём дальше, кричать будешь ты. Меняться можно только так, одновременно орать нет смысла, мы ничего не услышим в ответ. Один кричит – другой слушает. Готова?
Я кивнула. Клим закричал:
– МИША! – поворот влево: – МИША! – поворот вправо: – МИША!
Голос у Клима был громкий, но низкий, и казалось, он туманом нависает над землёй, окутывает деревья и, путаясь в их листве, стремится к ещё голубому, но уже вечернему небу. По коже у меня побежали мурашки.
Клим замер, прислушиваясь, не отзовётся ли лес на его окрик.
– Слышала что-нибудь?
Только его голос.
– Нет.
– Идём дальше.
Мы отошли метров на сто, когда Клим остановился и обернулся ко мне, жестом предлагая повторить за ним.
– Что, прямо кричать? – тянула время я.
– Да, конечно.
– Миша! – крикнула я. Потом налево: – Миша! – и направо, ещё тише: – Миша!
Клим улыбнулся. Между прочим, чертовски обаятельно.
– Громче, – сказал он. – Тебя должен слышать не только я.
– Ми-ша!
Клим помотал головой.
– Твой голос должен долететь вон до тех деревьев, – он указал рукой. – Распугать там всех белок и дятлов и вернуться эхом обратно. Давай вместе…
Мне в самом деле понравилось кричать. Под конец, когда я почти сорвала горло, Клим начал меня хвалить.
В лесу в мае значительно прохладнее, чем в городе. Теперь я это знала наверняка. Местами тут до сих пор лежали остатки стаявших сугробов. Я ещё раз, правда, мысленно, поблагодарила Клима за его куртку и тёплые ботинки – я то и дело оступалась и чуть не подворачивала ноги. В кроссовках меня бы уже везли в травмпункт.
Мы кричали много и долго, но отходя всё дальше в лес, шагать стали медленнее, кричать реже.
– Я никак не могу понять, что может семилетний ребёнок делать в лесу один? – спросила я. – Ты уверен, что мы ищем в том месте?
– Возможно, что не в том, – отозвался Клим. – Но я почти уверен, что зашёл в лес Миша оттуда, – он махнул в сторону, не говорящую мне совершенно ни о чём. Я уже давно перестала понимать, куда мы идём. – В тех краях вход в лес как раз очень удобный, кажется, он весь как на ладони и заблудиться почти нереально.