– Ее отец готовит булочку под названием «Персидская» по секретному рецепту. Он своего рода знаменитость.
Я сделала большой глоток второго кроваво-апельсинового мартини, еле удерживаясь от того, чтобы посоветовать Ванде заткнуться. Но внимание продюсеров уже было привлечено. Повеяло гендерно-нейтральным ароматом, когда все три головы одновременно повернулись в сторону Ванды. Она села немного прямее, ободренная. Это был первый раз за все время наших встреч, когда Цербер проявил интерес к тому, что она хотела сказать.
– «Персидская»? – Бритт перекатила ножку бокала с вином между длинными загорелыми пальцами. – Как кот? Или ковер?
– Или как Ближневосточная империя, – добавила Ванда, доставая телефон. – Ее происхождение остается загадкой.
– Как экзотично, – отозвался Бретт, поправляя льняную тунику землистого цвета.
На самом деле «Персидская» и экзотика – вещи прямо противоположные. Это глазированное кондитерское изделие, изобретенное в Северо-Западном Онтарио, а название придумал и скормил журналистам мой дядя.
– Не могу поверить, что вы никогда не слышали о ней. – Ванда стучала по своему экрану. – Люди выстраиваются в очередь за ними каждый день. – У меня тут есть статья из New York Times…
С дальнего конца стола Коллетт пристально смотрела на меня, как бы говоря: «Утихомирь ее». Она злилась на Ванду, которая в тот момент уводила нас все дальше от цели ланча – заставить этих людей вложиться в наше шоу. Кроме того, инстинкты старой школы Коллетт подсказывали ей, что мне лучше не ассоциироваться с розовой булочкой, обжаренной во фритюре, из какого-нибудь захолустного городка, независимо от того, насколько они популярны в Instagram.
Но продюсеры уже склонились над телефоном Ванды, чтобы получше рассмотреть булочку.
– Что это, собственно, такое? Пончик?
– Что-то вроде венской выпечки, – взволнованно объясняла Ванда, пролистывая фотографии людей, запихивающих булочки в рот. – Или пончика из слоеного теста без дырочки. Даже Сабин не знает секретного рецепта.
– Да просто глупая местная традиция, – отмахнулась я, наконец поставив пустой стакан прямо на салфетку. – Так, для туристов.
Она бросила на меня укоряющий взгляд.
– Скажи это «Залу кулинарной славы».
Особенность Ванды в том, что, хотя она и прирожденная рукодельница (я нашла ее в маленькой грязной пекарне на Дандас-Уэст, где она готовила потрясающую выпечку), у нее была уникальная способность становиться тем, кто вам нужен – чирлидером, экспертом по связям с общественностью – еще до того, как вы поймете, что он вам нужен. Короче говоря, между нами существовала некая нездоровая связь, о которой я не любила слишком глубоко задумываться.