Матвей глубоко вдохнул запах смолы с привкусом собирающегося дождя. Ева с тихой улыбкой взяла его под руку, опустив голову ему на плечо. Наслаждение приглушенными красками Львом прекратилось, когда он в последний момент поймал Миру за талию, что захотела потрогать рукой воду и чуть не упала в озеро с головой. Ева разразилась от этого таким заливистым смехом, что разбудила уток. Те выскочили из ближайших зарослей с недовольным кряканьем и перелетели на другую сторону подальше от человеческих визгов. Видно уткам тоже хотелось побыть в тишине и покое.
Мира скукожилась под курткой, спрятавшись по кончик носа, лишь бы Лев поскорее перестал нагло ухмыляться, глядя на растекшийся как чернила румянец на ее щеках нежно розовый, как закат. В наступившей лечащей душу тишине ребята слушали музыку природы: разговоры птиц в чаще, едва слышные шорохи прыгающих белок, шуршание еще по-летнему сочной травы. У озера время будто остановилось. Ровный круг в обрамлении хвои, как веко ресницами, гипнотизировал своей бесконечностью, и казалось, так было всегда и будет всю жизнь – умиротворенно.
Ребята очнулись спустя полтора часа, когда совсем задубели от холода, а чай в термосах кончился. Первой не выдержала Мира. Та в теплом свитере и спортивных штанах на флисе не понимала, как Ева не посинела еще в осеннем пальто и тонких колготках.
На обратной дороге они сделали крюк через деревню, где их застал ливень. Мокрые, как брошенные котята, девочки рискнули постучаться к местным. До машины бежать было еще далеко. Ребята выбрали участок с отворенной настежь калиткой. Забежали по ступеням крыльца, постучались в дверь. Та распахнулась, а на пороге появилась женщина с красным ободком на голове и морщинистым лицом.