.
В любом случае они не обрадуются таким новостям. Однако их гнев – последнее, что меня сейчас волнует. Мне нужен врач – да хоть кто-нибудь, – с кем я могу поговорить о ее состоянии.
– Тут где-нибудь есть доктор или медсестра? Я должен узнать, как…
– Оукли, – обрывает меня отец. – Мы не можем сейчас беспокоиться о них.
Мне не нравится его отстраненность по отношению к ним. Мой отец уже несколько лет является личным юристом и другом мистера Ковингтона. Он даже дома шутил, мол, дерьмо Ковингтонов – его дерьмо. Учитывая то, что Джейс и Коул – мои лучшие друзья, черт, мои братья, я думаю точно так же. Очевидно, стена, которую он строит сейчас между нашими семьями, мне не нравится.
– Что значит, мы не можем беспокоиться…
– Оук, – отец указывает на полицейских, – сейчас у нашей семьи свои проблемы.
Мне хочется засмеяться из-за того, что он использовал слово «семья». Оно к нам не применимо с тех пор, как я разозлился на отца, переспал со своей мачехой и влюбился в нее… Только чтобы узнать, что она использовала меня, чтобы забеременеть.
И она забеременела.
А потом потеряла ребенка.
Моего.
И вскоре после выкидыша она снова беременна… моей сводной сестрой. Так это и должно было случиться. Но это уже моя беда, я вечно все порчу. Самое главное? То, что происходит сейчас.
Я перевожу взгляд на полицейских.
– Что они…
Твою же, на хрен, мать.
Если случилась авария… на место прибыли копы. А значит, они нашли в моем багажнике героина и кокаина на десять тысяч долларов. Теперь я понимаю, почему отец напуган.
Черт, я тоже напуган.
Я смотрю на отца, боясь заговорить, потому что не хочу добавить себе проблем. Что смешно, ведь я и так в заднице.
В такой глубокой заднице.
Словно прочитав мои мысли, он поворачивается к полицейским.
– Вы можете оставить нас с сыном вдвоем на минуту?
Они смотрят на него как на психа.
– Это против правил, – четко говорит один из полицейских.
– Да к черту ваши правила, – выплевывает отец, но я слышу, как страх просачивается сквозь его напускную уверенность.
В груди все переворачивается.
Отец вообще мог бы не приходить сюда, учитывая все, что я сделал. Но тем не менее… он здесь. Борется за свое жалкого отпрыска.
Как настоящий родитель, которым никогда не была моя мать.
Взяв себя в руки, отец встает.
– В этой комнате нет окон. – Он переводит взгляд на мои наручники. – И он пристегнут к кровати. – Затем смотрит им в глаза. – Он никуда не денется. Даю слово.