«Любовь больше не нарушит мою жизнь». Кадзу упивалась убежденностью в этом, глядя, как торжествующий солнечный свет струится меж окутанными дымкой деревьями, заставляет чýдно сверкать зеленый мох на дорожке. Прошло немало времени с тех пор, как она рассталась со страстями. И последняя любовь теперь – далекое воспоминание, и сама она обрела твердую уверенность в том, что ей не грозят опасные чувства.
Эти утренние прогулки наполняла поэзия, лиричность. Кадзу разменяла шестой десяток, но, наблюдая картину, где ухоженная женщина, сохранившая прекрасную кожу и сияющий взгляд, бесцельно бродит утром по огромному саду, любой, несомненно, будет поражен в самое сердце и станет ждать некоего повествования. Однако сама Кадзу лучше других знала, что история закончена, поэзия мертва. Конечно, она чувствовала в себе недюжинную силу. И в то же время понимала, что теперь эта сила сгибает, управляет ею и что путы ее не сбросить и не убежать.
Великолепный сад и недвижимость, банковские вклады и ценные бумаги, всесильные и великодушные клиенты из политических и финансовых кругов и их деятельность обеспечивали ее старость. Достигнув такого положения, можно не беспокоиться о том, что тебя ненавидят или о тебе судачат за спиной. Прочно укоренившись в этом обществе, всеми уважаемая, она, полностью посвятив себя утонченным хобби, постепенно подготовит преемника, сможет комфортно провести остаток жизни в путешествиях и отовсюду станет рассылать поздравления и подарки знакомым.
С такими мыслями Кадзу, находившись, села на скамью из тех, что располагались вблизи садовых ворот, и устремила взгляд на зеленый мох в глубине сада, у чайного домика. Она смотрела на поток лучей утреннего солнца и спустившуюся на землю птицу.
Тут совсем не слышно автомобильных клаксонов и грохота электричек. Мир застывает картиной на свитке.
Почему некогда ярко полыхавшие чувства бесследно исчезают? Кадзу не понимала причин. Не понимала, куда уходит то, что наполняло все существо. Общепринятое мнение, что человек достигает зрелости, обретая разнообразный опыт, не находило отклика в ее душе. По ее мнению, человек – подземная сточная канава, куда просто стекает все; он лишь мощенная булыжником мостовая на перекрестке, где машины оставили следы колес. Гниют отбросы в сточных канавах, стираются камни мостовой. Но ведь и тут шумел однажды праздничный перекресток.