– Так и есть! – ликующе и заинтригованно воскликнул граф.
Элиза устремила на собеседника испуганный взгляд. Она не ожидала, что придется с ним объясняться. Разве весь смысл прямого отказа не заключается в том, чтобы не разговаривать с персоной, его получившей?
– Могу я спросить почему? – поинтересовался Мелвилл.
Было непохоже, что он обижен, испытывает неловкость или расстроен, и это обстоятельство, вместо того чтобы успокоить Элизу, только подстегнуло ее негодование. Неужели этот человек мнит себя настолько выше ее, что его чувства никоим образом не затронул даже прямой отказ?
– Прошу, скажите, миледи, – настаивал Мелвилл, поскольку она по-прежнему молчала. – Как я вас обидел?
Ощущая, как вскипает в ней каждая унция недавно обретенной ярости, Элиза выпрямилась во весь рост.
– Всего лишь любыми доступными вам способами, – ответила она, стараясь выразить всю глубину своего возмущения и при этом не повысить голос.
Хотя все вокруг были погружены в беседу, она не хотела, чтобы ее подслушали.
– Неприемлемая обстоятельность с моей стороны, – моргнув, сказал Мелвилл. – Но вы не могли бы объяснить подробнее?
Теперь, когда все предосторожности отброшены, увиливать от ответа было бессмысленно.
– Мы слышали, что вы сказали леди Каролине вчера вечером, когда уходили с концерта, – сообщила Элиза, отступая в сторону, чтобы отвести собеседника подальше от возможных любителей сплетен.
– Вам придется мне напомнить, – неспешно произнес он.
– «Охрани нас Господь от деревенщины, старых дев и вдов – большинство из них невыносимые зануды», – процитировала Элиза.
– Ах, – протянул Мелвилл. – Какое несчастье, что вы услышали столь неосмотрительное, пусть и емкое замечание!
Элиза воззрилась на него:
– Вам действительно нисколько не стыдно?
– Почему мне должно быть стыдно? – ответил он, по-прежнему изгибая губы в раздражающей улыбочке. – В конце концов, грех подслушивания совершили вы, а не я.
Элиза с ужасом обнаружила, что к глазам подступили слезы досады, и в отчаянии их сморгнула.
– И я рада, что подслушала, поскольку теперь знаю ваши истинные мысли, – произнесла она насколько могла ровно. – Но даже если мы были бы так скучны, как считаете вы и ваша сестра, мы все равно не заслуживали бы столь бессердечного отзыва.
Окончание фразы прозвучало значительно менее твердо, чем ее начало, и перед лицом столь внятно выраженных переживаний Мелвилл растерял остатки веселости.