– Ладно. Хотите посмотреть Ваше последнее выступление в студии?
Пока она искала, Аркадий успел просмотреть несколько заголовков, посвященных аномальным явлениям. «Фигуры ниоткуда». «Морские змеи». «Небесный огонь». Аркадий увидел длинную кривую света, которая вытянулась вдоль земли и выплеснула вверх кривые ветки. Горизонтальная молния возникла у самой поверхности. Аркадий видел фотографии на первых полосах газет. Пишут, что молния превращает землю в тесто. Эбигаль обратилась к Аркадию:
– Материал они разбили на два выпуска. Вас показывают во втором, но назвали уже иначе, будто Вас там нет. Вот олухи. Поэтому я не нашла сразу.
Аркадий не любил рассматривать себя подолгу и лишь краем глаза смотрел в экран. Нельзя сказать, что его снимали плохо: камера с повышенной точностью передавала все мелкие детали, безо всяких искусственных растяжек или искажений. Оригинальное студийное освещение словно превращало кадры в динамичную художественную картину на холсте. Наверное, при большом увеличении можно было даже видеть фактуру холста. Съемка была очень точной и одновременно создавала художественный вид. Из того эфира Аркадий запомнил главным образом то, что он говорил сам себе для внутреннего контроля и для развлечения.
– Вы единственный, кто держался прилично. Как подлинный представитель высшего общества.
– Я из детского дома! – сказал Аркадий.
– Но у Вас, скорей всего, аристократические корни. Я не имею в виду принцев и других наследных бездельников. Кстати, вот она. Гильфо.
На нескольких кадрах можно видеть девицу с короткой растрепанной стрижкой. Вроде бы она из собак. Аркадию она напомнила сына Филбертов. Эбигаль на минуту ушла и вернулась.
– Я заплатила еще за час просмотра. Так будет совсем по-честному. Скандальный сын Филбертов тоже здесь есть. Не конкретно в этой записи, но его легко найти в этой рубрике.
Среди массы записей про молодежь есть передачи о невообразимых экспериментах, цель которых, по словам Эбигаль, скорее озорство, а не серьезная наука. Она прокрутила запись. На экране появился субъектик, небольшого роста, окруженный похожими парнями. «Ему уже двадцать!» – сказала Эбигаль. Сын Филбертов носился вместе со всеми по полю. В следующем эпизоде он о чем-то рассказывал – так быстро, что нельзя было разобрать ни слова. Иногда над ним, как в комиксах, возникали облачка с отдельными фразами. Очевидно, они имели особое значение. Остальной текст было не разобрать. Сын Филбертов тараторил, хрустел, свистел, булькал и постоянно махал руками перед компьютером.