Случай Нарышкина сильно походил на терентьевский. По этой причине, собственно, он и сидел сейчас в офисе директора кладбища «Климовское 1» и выслушивал оправдательную речь А.И. Успекаева. Почему он приехал именно сюда? Да потому что обращаться было больше не к кому. Именно с подачи Успекаева его, нарышкинский, отказник был наравне с другими, поступившими в морг во время бурных майских праздников, завернут в транспортировочную бумагу – гроб в таких случаях, как выяснилось, не используется, хотя деньги на него государство выделяет, – далее был выгружен из минивэна на самом отшибе территории рядом с кладбищенским забором, а затем сброшен и закопан экскаваторным ковшом в небольшую яму.
– Сейчас-то вы от меня чего хотите? – продолжал Успекаев свою гневную тираду. – Справедливости? А где вы были, когда ваш Козлов умер? А? Вот то-то и оно. Все мы задним умом крепки.
– Хорошо, – сказал Нарышкин, – а почему там хотя бы креста с именем нет?
– Плохо искали, значит. Крестов мы не ставим, а доску с табличкой – на ней ФИО, дата рождения и смерти – всегда втыкаем. Хотите – пошли вместе поищем, если вам от этого легче станет.
Успекаев не боялся Нарышкина. Как администратор, имеющий дело со смертями не один десяток лет, он навидался всякого: и как братков застреленных хоронили в девяностые, и как престижные места под могилы выбивали, и как водружали VIP-памятники, а потом их же демонтировали и эксгумировали тела, и прочая, и прочая, и прочая. Поэтому сегодняшнее появление у дверей своей конторки шикарного черного «Лексуса», откуда вылез седеющий и дорого одетый мужик – Нарышкин – он воспринял без нервов, зная, что в состоянии разрулить любую проблему, связанную с покойничками, как он их ласково называл.
– Хочу, пошли, – отреагировал, выслушав, гость. – Думаете, я сюда просто так катался, что ли?
– Не вопрос – прошу на выход.
До окраины кладбища они добрались минут за пять. Место захоронения отказников поразило Нарышкина. Он достал смартфон и сделал несколько снимков – чисто для себя. Зрелище удручающее: прямо из земли, не больше чем в метре друг от друга, торчали деревянные палки – одни старые, почерневшие, другие поновее, – к которым гвоздями были прибиты мелкие таблички из фанеры. Как и говорил Успекаев, ничего кроме ФИО мертвеца, даты его рождения – если ее удавалось установить – и смерти, причем не фактической, а лишь когда тело поступило в кладбищенский морг, на них написано не было. Весь этот «сухостой» исчислялся сотнями штук, а зона захоронений упиралась в типовой кладбищенский забор из серых железобетонных плит.