Саша говорил дрожащим голосом и заикался от волнения.
Так он спорил в нашей каюте о правде:
– Ерунда! Правда не бывает злой. Есть только добрая правда.
– А воинствующая правда?
– Смотря против кого она воюет. Если против народа, то это мерзость, а не правда…
И в этих словах был настоящий Дольский. Тот Дольский, который очаровал меня своими песнями и который был так необходим всем нам. Неистовый, задиристый и честный, без актерства и поз.
Из «Горки» спускались пешком сквозь черноту южной ночи.
Слева возвышалась ялтинская Панорама героям Отечественной войны. Круглая площадка и в центре вечный огонь. На граните высечена надпись: «Для славы мертвых нет».
– Для славы мертвых нет! – голос разносится гулко и торжественно.
Арик Крупп
Минчанин Арик Крупп, маленький человек с большими смешно оттопыренными ушами, с черными удивленными глазами. Как-то у нас в каюте он сказал Дольскому:
– Я не умею так красиво улыбаться и так красиво говорить, как ты, Саша. Да ведь это и не главное. Все это напускное. Не в этом человек. Я плохо знаю тебя в жизни, но я знаю твои песни. Это хорошие песни. И я их очень люблю. Мне кажется, лучше всего человек проявляется в песнях. В песне нельзя солгать… Знаете, ребята, раз уж мы все пишем песни, давайте говорить песнями:
«Ставь против горя свою доброту.
Это, наверное, кое-что значит,
Пусть даже песня застрянет во рту
Хочется петь, даже если ты плачешь. »
У Арика открытый, по-мальчишески искренний голос:
«А все-таки, все-таки хочется жить,
Даже когда окончательно ясно,
Что созданные тобой миражи
Скоро погаснут, скоро погаснут»
– Я всегда говорил, что пишу только грустные песни.
Но у Круппа мудрая и какая-то очень добрая грусть. Это грусть влюбленного. А Крупп любит так, как не каждому дано.
– Арька. Это же обаятельнейший человек. Скромный, мягкий, обходительный. По-моему, его невозможно не любить.
И, действительно, его любят все. Большие бородатые люди ласково уводили его в свои каюты и заставляли петь часами. Другие магнитофонщики бегали по теплоходу с тяжёлой аппаратурой и стойками для микрофона в поисках Арика. Потом роли менялись. А Крупп не отказывался. Он пел. Пел до изнеможения и даже после. Ему неловко было отказываться. Арик из тех людей, которые постоянно чувствуют себя в долгу за неспетые и ненаписанные песни. Арик слишком хорошо знает, какую радость приносит людям хорошая песня.