– А говорил – нету, – Рыжий глянул на меня свирепо. – За вранье – фофан.
Он спрыгнул с подоконника, подошел и, оттянув средний палец, сильно ударил меня в лоб. От боли и обиды глаза тут же наполнились слезами. Но я не заплакал. Сдержался.
– Все, вали отсюда, – сказал Рыжий, – пока я добрый.
Самец развернул меня, подтолкнул в спину. И я оказался снаружи.
Многие словно совсем не замечают обидные вещи. Я же всегда, с самого раннего детства, очень остро реагировал на унижение. Душевная боль для меня настолько же остра, как и физическая…
Позднее я узнал, что ограбление малолетних – почти ежедневная практика этой веселой гоп-компании. Они не только отбирали у младших школьников деньги, но и всячески развлекались. Второклассников на переменке ждали прямо в коридоре возле класса.
– Так, мелкие, – командовал Рыжий, – построиться в шеренгу. По моей команде – принять упор лежа. Все отжимаемся… И раз, и два, и три… Я из вас сделаю мужиков.
И все отжимались. Кроме Володи Камышина. Вижу его сейчас, словно это было вчера. Он навсегда остался таким же, каким я его запомнил – маленьким мальчиком с упрямым и сильным характером.
– Не буду, – говорит он.
– Ну, ты, сука! – один из членов Банды, натуральный отморозок по кличке Цыганок, замахивается, и резко опускает руку… Камышин даже не вздрогнул.
– Дай-ка я, – Рыжий подходит и резко бьет моего друга поддых. Тот, вскрикнув, падает у стены.
Все четверо смотрят на Володю, посмеиваются. Проходит полминуты. Тот медленно поднимается, распрямляется, расправляет плечи – и глядит на мучителей с презрением, твердо.
Я поначалу кидался на его защиту. Но хулиганы били заступников жестоко. А сломать Камышина стало для них со временем делом чести…
– Расскажи своему отцу, – предложил я как-то, хотя сам всегда скрывал то, что происходило в школьных стенах. Но меня почти не доставали. А за Камышина взялись так, что было за него страшно.
Его каждый день поджидали после школы и били. Снова и снова. Меня тоже Банда Рыжего однажды подловила в районе. Цыганок без всякого повода ударил с размаху в лицо. Я упал. И остался лежать, приговаривая: «О-о-о, ты сломал мне челюсть». Примитивная хитрость. И постыдная. Но она позволила мне уцелеть. Я отлично знал, эти ребята на днях выбили мальчику глаз. Другого увезли в больницу с разрывом селезенки. Мне вовсе не хотелось получить увечье. Хотелось жить.