Женщина, стоящая на кухне, в которую она сейчас просунул свой всё ещё раскалывающийся от боли череп, стояла к ней спиной, и не заметила её. Она наливала себе в кружку густую тёмную жижу, похожую на колдовское зелье, из зловеще шипящей чёрной кофейной машины. Эта бабища, почему-то уже видом сзади вызвавшая в Асе непреодолимое отвращение, ни о чём не подозревала, не чувствуя, что сзади к ней подкрадывается какая-то странная огромная тень с… пистолетом в руке и готовится нажать на курок… Вот ещё пара секунд и Ася увидит жертву выстрела, медленно оседающую на пол, которая от страха обделается, чем-то похожим на эту кофейную жижу… И как это не странно, созерцание деталей убийства доставив Асе огромное, до… омерзения, удовольствие. И всё потому, что жертва вдруг показалась ей удивительно знакомой, неприятно знакомой, как этот запах мёртвого жареного мяса, который и притянул её сюда…Она где-то точно видела эти гадкие редкие крашеные в паучьий цвет волосы, эту гневно вздымающуюся над обшарпанным письменным столом скалообразную грудь готовую раздавить любого, кто осмелится о чём-нибудь просить …
И неожиданно чётко вспомнила ту, проклятую ею, причём, сотни раз, бабу из бюро социльной помощи, которая нанесла смертельный удар не только ей, но главное-главное отцу Аси, отняв у него самое дорогое, что может быть у человека- надежду на выздоровление. То есть, сначала она её дала: одобрила его лечение в частной клинике, в которой взялись с помощью новейшего метода лечить его сложнейшее заболевание после того, как врачи обычной больницы огласили страшный приговор: максимум месяц жизни.
Она поехала туда с ним, в ту далёкую клинику, сняв комнату по соседству. Отцу стало лучше, гораздо лучше- анализы подтвердили положительный результат сложнейших процедур. Жёлтое, измождённое болезнью лицо отца, который испытал когда-то все ужасы войны, уйдя добровольцем на фронт со школьной скамьи, всё чаще стала озарять улыбка и желтизна исчезла. Лечение проводилось курсами в три этапа, между которыми они с отцом возвращались домой.И счёт за лечение она каждый раз представляла на подпись этой самой социальщице, похожей больше на танк, способный подмять под себя и искорёжить . И вот когда Ася пришла, чтобы подписать счёт для прохождения последнего, третьего курса лечения, баба-танк брезгливо отбросила от себя бумагу из клиники и сказала, нет зашипела, глядя на Асю невидящим взглядом, что дальнейшее лечение её отцу придётся проходить в обычной больнице, так как оплачивать эту клинику больше не целесобразно.