В Шотландию вызвался отправиться Гесс. Сделать это он собирался открыто, например, под предлогом установления какого-нибудь летного рекорда. Весной 1920 года офицер Добровольческого корпуса Рудольф Гесс не принимал участия ни в каких глупых путчах, а усиленно тренировал свои навыки летчика, заодно разбрасывая антисемитские листовки над рабочими митингами. Мифы мифами, но нужно было и дело делать.
6
«– Мы нация войны. Но материальная, механическая война – это только внешняя форма. Мы проиграли такую войну потому, что были слепы и глухи к той войне, что велась в ином мире, за кулисами внешних событий. Мы дрались, как дети, не услышав подсказки взрослых. Мы победили бы, если бы услышали их голоса – голоса наших богов, желавших сделать нас современниками будущего. Запомни – войны тел есть прикрытие войн за души. Но чтобы стать полководцем в такой войне, ты должен войти в мир, где картезианский разум больше не сливается с реальностью…» – Гербигер продолжал говорить… Гитлер продолжал слушать… Но, как это постоянно теперь случалось, его понимание наглухо заклинило незнакомое слово. На этот раз слово было – «картезианский». С этого места все, что скажет Гербигер, придется просто запоминать, чтобы после разбираться самому.
Вернувшись в Мюнхен, Гитлер полез в словарь и нашел там толкование: картезианцы – монашеский орден, XI век, французские Альпы, долина Шартрез. Ну и… чего там эти монахи придумали, какой такой особый разум?
Хорошо, под рукой всегда был теперь всезнающий Гесс, который сказал: «Да нет, монахи тут ни при чем. Carthesius – так по латыни произносится имя Декарт».
Именно теперь, в начале 20-х, Адольф Гитлер проклинал свою безалаберную молодость, из которой вышел тридцатилетним недоучкой.
Вообще, стоило только сунуть в политику нос, как все стало трудно, труднее, чем он ожидал. Он всегда был одиночкой, индивидуалистом, «пастухом». Но прежде чем вернуться в эту единственно возможную для себя форму существования и уже не в воображении своем, а наяву погонять стадо, нужно было самому пожить в нем, усвоить его законы, выучить себя им подчиняться. А как иначе познать механизмы подчинения, если не пропустить их через собственную плоть?! Так учил Гербигер. И после утыканного иглами ящика, но уже не в ущерб теоретическим беседам, «пророк» предложил своему ученику пройти следующую ступень, как он это называл, «врастания в вожди». «Ты делаешь много глупостей, Адольф, – сказал он. – Как все дилетанты, ты самоуверен и тороплив. Ты смешон. И ты беспомощен. “Испанский сапог” – вот что нужно твоему самолюбию. И все восемь клиньев вбить».