За стеной раздался выстрел, заставляя Яру содрогнуться всем телом от неожиданности, загрохотали чужие шаги, срывающиеся на бег. Чей-то хриплый голос закричал:
– Вы двое, ищите девку!
Яра, спотыкаясь и поскальзываясь на паркете, метнулась под стол, прижалась спиной к толстой панели от столешницы до пола, и обмирая внутри от страха, принялась считать секунды до того, как откроется дверь. Яра была пуста – магии в ней совсем не осталось, после призыва тени, все что осталось, она, убегая, вложила в сотворение тумана. Обливаясь холодным потом, она потянулась к изнанке, пытаясь зачерпнуть хоть немного магии, сколько успеет, но от страха не смогла даже почуять ее.
Вдруг портьеры перед ней колыхнулись, с террасы в комнату зашел ее отец. В одной руке он держал пузатый коньячный бокал, наполовину полный, другая расслабленно лежала в кармане строгих брюк оттенка темного шоколада. Рукава его рубашки цвета топленого молока были небрежно закатаны, русые волосы растрепаны зимним ветром. Увидев Яру, сжавшуюся под столом с круглыми испуганными глазами, он удивленно моргнул. «Он же ничего не слышал!» – поняла Яра. И как только она раскрыла рот, чтобы рассказать ему обо всем, дверь с силой распахнулась, ударив о стену, и в кабинет кто-то вошел. Короткий смешок заглушил хруст затвора.
– Привет-привет. Ну и дрянь же твой сынок, а? Сдал вас всех ни за что, – фыркнул веселый мужской голос где-то над ее головой.
Выстрел раздался будто бы прямо у нее внутри. Начался с сухого щелчка в голове и разросся в ее теле белой вспышкой, заполняя ее всю какой-то горькой и едкой взвесью, вытесняя все мысли и звуки. Словно в замедленной съемке, она увидела, как отца отбрасывает назад, прямо в кресло, а потом теплая кровь брызжет ей в лицо, заливая глаза и раскрытый в ужасе рот, окрашивает отцу рубашку на груди в жгучий, яркий цвет, и течет, течет, течет… стекает по креслу, собирается в маленькие ручейки, затекает в стыки между паркетными досками и впитывается в ковер.
– Ну, туда вам всем и дорога, – добавил неизвестный с едким злорадством и захлопнул дверь.
В голове гулко пульсировала какая-то ватная муть, через которую едва пробились только самые простые мысли, да и те сразу гасли.
«Холодно».
«Гусь, наверное, сгорел».
Яра потянулась и легонько коснулась отцовской руки, та чуть качнулась от ее движения и осталась такой же безвольной. Безжизненной.