Он легонько постучал по толстому стеклу, всматриваясь в фото. На нем Ида и Матвей Бажовы чинно восседали на невысокой оттоманке, обитой красным шелком. Ильдар вроде бы натыкался на ее обломки где-то в тумане. Позади старших Бажовых, важные, как на параде, стоял их выводок: девка и пацан, опрятные, не по возрасту серьезные, любо-дорого смотреть. Какое милое семейство, и не скажешь, что сумасшедший психопат, лесная тварь и их ублюдки, которых и существовать-то не должно. Колдовство – не слишком приятная вещь, в нем почти всегда замешана кровь и грязь. Часто оно творится по локоть в чьих-то внутренностях, и на самом деле в этом нет чего-то особенного. Но только сумасшедшему могла прийти в голову идея заводить детей от почти животного. Ильдар находил это неестественным и диким.
Никто точно не знал, как именно Матвей получил свою жену, но совершенно ясно, что не была она ни ведьмой, ни человеком, ни чем-то между. Такое трудно скрыть. Чтобы понять, кто есть кто, достаточно одного взгляда, не обязательно иметь птичьи глаза. Оборотни пахнут шерстью и сырой землей, и пульсируют в том же ритме, в котором растет трава, и бежит по корням древесный сок, ведьмы мерцают от магии, как угли в костре и пахнут своим разрывом в изнанке. А все полудикие твари выглядят, как бездонные дыры, жаждущие заполнить себя чужой жизнью, и пахнут смертью: мавки – кровью и сухой травой, кикиморы – стоячей водой и разложением. Смотреть на Иду Бажову было все равно, что смотреть в темноту между деревьями, в лесу полном таких чудовищ, о которых только шепотом и можно говорить. Намного, намного хуже мавки. Не должно было ей существовать, и детям ее тоже. Так что, правильно все, психопат Матвей получил, что заслужил, а скоро и щенкам его конец, сначала мелкой суке, а потом Ильдар и до старшего доберется, дайте время. А после он заберет все ценные вещички, которыми, ясное дело, набит этот дом. И разрыв в изнанке тоже заберет. Мертвецам это все ни к чему.
Ильдар задорно щелкнул ногтем по стеклу.
«К чертям», – подумал он, – «Заберу голову мудака с собой, славный будет трофей».
Притихшая, было, магия внутри согласно зарычала, и Ильдар нервно ухмыльнулся ей в ответ. А почему, собственно, нет? Он присел, запуская пальцы во тьму, и магия в ответ на его мысли послушно хлынула наружу. Черное море без конца и без края подернулось рябью, вскипело, и выросло оскалившейся десятком пастей гончей сворой. Свора завыла. Первый ее вой в этом мире был беззвучен, зато вибрация от него продрала до костей. Свора была слепа, но глаза ей были не нужны, она и так чуяла добычу – едва родившись, она уже знала, кого искать. Гладкие морды безошибочно задрались к верху, все носы развернулись в одном направлении через беспроглядный туман. Девка была там, в этом не было сомнений, эта тьма уже знала вкус ее крови.