Я запускаю собаку внутрь, и Грина сразу же проходит на кухню. Она знает, что, когда Глеб встанет, он сразу же её покормит, – за это я ему очень благодарен. Когда я искал жильё, то был уверен, что делить квартиру не только с тощим неопрятным парнем, но ещё и с большой собакой никто не захочет. Однако Глеб сразу проявил к Грине дружелюбие, а со временем, замечая, что иногда я забываю её покормить или выгулять вечером, сам стал за ней ухаживать. Мне это жизнь, несомненно, облегчило, но я всё же стараюсь не злоупотреблять его добротой. Сейчас, правда, мне опять некогда заниматься Гриной, так что приходится оставить её на соседа.
По ламинату расползаются коричневые лужицы. На месте, где сидит собака, – комья грязи. Что ж, было бы здорово, если бы Глеб её ещё и помыл.
Я хочу взять зонтик, но поблизости его не оказывается. Чертыхаюсь. Но у меня нет времени его искать. Стараясь громко не хлопнуть, закрываю дверь. Подъезд всё такой же светлый и дружелюбный, голубые стены сливаются с белым потолком, и я думаю, что вот так и должно выглядеть настоящее небо. Голубой. Белый. Небо. Облака. Лёгкие. Нежные.
Я кидаю стаканчик от кофе и пустой пакет в урну и вызываю лифт. Зелёные цифры бегают по серебристому экрану. Один. Два. Три. Тройка задерживается, мигая раза два, высаживая пассажира. Четыре. Пять. Я стараюсь не моргать, когда шестёрка начинает оживать. Вот она распрямляется, вот протягивает руку, опускает голову, и вот зрителям улыбается уже не шесть, а семь. Двери с тихим жужжанием раскрывают створки, и я захожу внутрь. Неторопливо лифт начинает падать.
Мне приходится вызвать такси. Дождь всё-таки начался. И кажется, будто сегодня он ещё сильней, чем был вчера. Попробую добраться пешком – точно заболею. А денег на лекарства не осталось. Пересчитывая кучку мелочи, я молюсь, чтобы её хватило хотя бы на поездку.
Машина приходит почти сразу же. Белый Isuzu Gemini 1995 года. Я даже не сразу соображаю, что это за мной. Старая и сильно потёртая, машина, тем не менее, создаёт хорошее впечатление: видно, что за ней старательно ухаживают.
Я сажусь за водителем. Тот представляется и, уточнив адрес, тихо трогается с места. Звон бьющихся капель становится все ясней и ясней: долетая до стекла, они умирают, разбрызгиваясь по всей поверхности. От сильного ветра и из-за движения машины они соскальзывают и, скатываясь справа налево, срываются, улетая в неизвестное пространство. Друг за другом они совершают одну и ту же эту ошибку.