Она рассказывала рецепт блинов, а Лена потихоньку приходила к выводу, что Ульевка ничем не хуже Туапсе, разве что моря нет. А отдыхается тут как! Да люди с моря приезжают измученные ротавирусами и пьянством, а она с самой настоящей экологически чистой деревушки вернется на Урал, кишащий заводами. Без следов усталости, посвежевшая и помолодевшая, на зависть всем коллегам. И даже не расскажет им, где, в каких местах оздоровлялась. Это, конечно, были шуточные мысли в голове у Лены. Она пообещала бабе Лиде прополоть весь палисадник, и та охотно, но с едва скрываемыми, застывшими слезинками на глазах, согласилась.
– А с кем вы утром разговаривали? – полюбопытствовала Лена.
– С соседом, Ванькой, он же рядом со мной, – и кивнула в окно, указав на соседский ветхий дом.
***
Когда Лена выполнила обещание и прополола палисадник с сентябринами, солнце уже стояло в зените. Оно припекало еще сильнее, чем вчера, что выходило за рамки нормальной погоды средней полосы России.
– Посмотри, какая хорошая, – хвасталась баба Лида деду Ване, когда тот, прихрамывая, подошел к ее калитке.
Лена доброжелательно поздоровалась и продолжила складывать траву в мешок. Работа разморила ее, заставила проголодаться, а баба Лида обещала вкусный обед, раздразнив с веранды запахом борща с чесноком. Тут подошел и Гришка, другой сосед. Он был помоложе, на вид лет пятидесяти. Руки у него не было одной по локоть, и когда он сказал, что потерял ее на войне, Лена тут же стала предполагать, на какой же войне он мог воевать. Скорее, в Афгане, а может и в Чеченской. Эти войны возраст накидывают людям, с толку совсем сбивают.
– Живем мы тут, Лена, забытые всеми, не нужные никому, – сетовал дед Иван. – Мои сыновья, да внуки дорогу сюда позабыли. А у меня ведь дыра в крыше, самая настоящая, вон, взгляни.
Девушке, конечно, не было видно снизу, каких размеров дыра в крыше дяди Вани, но ее ущербный вид она оценила.