– Эстетизация смерти и ее атрибутов, наделение ее положительным ценностным значением не является в этом контексте удивительным или странным. И романс и революционная песня, хоть и по-разному, достаточно ясно и недвусмысленно выражают эту тенденцию. В одном случае отказ от жизни есть результат свободного принятия неизбежности утраты всех ценностей, готовность к любым утратам. В другом случае – свободная решимость отдать жизнь за нечто, превышающее ее по своей ценности. Но интонируется и звучит это совершенно по-разному. Достаточно сравнить «но в мертвых лепестках так много аромата» и «как один умрем в борьбе за это».
– Аскетизм революционный и аскетизм эстетский бесконечно далеки друг от друга. Но лишь с одной стороны. С другой стороны, они не только приближаются друг к другу, но и совпадают друг с другом. Это – та парадоксальная точка, где голодный и пресыщенный могут наконец понять друг друга.
Это были черты сходства двух культурных феноменов, как они предъявили себя в песенном творчестве. Теперь об отличительных признаках. Укажем всего два, но зато очень важных. Во-первых, в одном случае позитивной ценностью является прошлое, в другом – будущее. Во-вторых, личностное начало, человеческое «я» вытесняется и его место занимает всесильное и все разрешающее и оправдывающее «мы». Если вдуматься, то такая замена является завершением того «великого отказа», о котором мы здесь, фактически, рассуждали. И если это так, то «революционная психология» предстает перед нами как доведенный до предела декаданс.
Картина мира классической советской песни
В тридцатые годы прошлого века в нашей стране сложился и быстро завоевал доминирующие позиции новый тип песни, которую мы будем называть «классическая советская песня». Своим хронотопом, утверждаемой системой ценностей и эмоциональным строем она заметно отличается от всего того, что было нами рассмотрено в предыдущей главе.
Начнем с одного очень известного и очень характерного примера – с «Песни о встречном» Д. Шостаковича на слова В. Корнилова.9
Здесь нет почти ничего из того, что мы видели раньше – ни тихого прощания с дорогим сердцу прошлым, ни сохранения в душе верности былым привязанностям, нет и «угарного» забвения в экстазе растянутого на целую ночь мгновения… Нет и ужасов прошлого, цепи которого призывает сбросить революционная песня, а значит, нет и рокового разрыва времени на прошлое и будущее. Но кое-что важное от революционной песни здесь есть – устремленность в будущее. «Ауру» будущего несут такие слова и образы, как утро, встающее солнце, молодежь (настоящая и будущая), ветер, дующий в лицо – атрибут движения вперед.