Ника шумно вздохнула, пряча от мамы глаза, выдавила неестественную улыбку. С тем же успехом можно было пытаться обмануть рентгеновский аппарат.
– Ну, не хочешь говорить – не говори, – не обиделась мама, – но если нужна помощь, ты знаешь, где меня найти, да? – Она подмигнула, перехватывая волосы и собирая их в пучок на затылке. – Сейчас мы приготовим вкусняшку, а там видно будет. Давай мыть руки – и за дело.
Ника только плечами пожала. Сопротивляться маминому оптимизму – впустую тратить силы, но за готовкой, если захочется, можно и погрустить – этого права у неё никто не отнимет. А может, и правда получится отвлечься и не думать о Мишке и той тощей брюнетке из восьмого «Б»…
– Мам! – позвала девочка, когда из духовки уже стал просачиваться аппетитный запах мяса с овощами. – А ты можешь рассказать мне историю?
– Конечно, – отозвалась мама, перекладывая нарезанные девочкой овощи в миску с заправкой. – О чём ты сегодня хочешь послушать?
Ника замялась. Интерес боролся в ней с неловкостью. Если она спросит, мама наверняка о чём-то догадается. Но догадка – это всего лишь догадка, в душу к ней лезть точно не будут. С другой стороны, она же девочка, а почему бы девочке и не интересоваться подобными историями?
– О любви, мам, – улыбнулась Ника, чуть смущённо опустив глаза. – Но я хочу реальную историю о любви, непридуманную.
Если маму и удивила просьба, виду она не подала. Только вытерла тыльной стороной ладони несуществующий пот на лбу и кивнула.
– Будет тебе история о любви.
Митька пришёл в класс в середине учебного года. Его никто не представлял специально, внимания на его драгоценной персоне никто не акцентировал, просто в одно хмурое утро он появился в классе, сел на свободную парту, последнюю на ряду у окна, достал учебник и прочие принадлежности, а к концу дня всем уже казалось, что он был с ними всегда. Особый талант оказался у парня – быстро находить язык буквально со всеми. И одноклассники, и учителя сразу приняли его присутствие.
Милка не заметила, как стала перекидываться с новеньким колкими шуточками, а потом и хохотать над ними, как со старым приятелем. Только неделю спустя она обратила внимание на внешность парня – он оказался высоким, худым и жилистым, с непослушными светлыми волосами, коротко остриженными, но даже в таком виде умудряющимися виться. Глаза его были льдисто-синими, но когда он разговаривал, не вызывали неприятных эмоций. Когда же он молча смотрел на собеседника, казалось, что эти две внимательные льдинки проникают куда-то под кожу, и человек вздрагивал от смутной тревоги. А ещё через секунду Митька уже снова о чём-нибудь говорил, и «морозный» эффект его глаз отходил на второй план.