– Ты не очень внимательно слушала, донечка. – Мама щёлкнула Нику по кончику носа – легонько, сухо и совсем не обидно. – История закончилась очень хорошо.
– И чем же? – словно провоцируя мать, воскликнула девочка, вскинув гордый подбородок.
– Милка проплакала неделю, а потом встала и пошла дальше.
– И у неё была новая любовь?
– Была. И не одна. Но, что важнее, у неё осталась старая – на всю жизнь.
Недоумевая, Ника высморкалась в полотенце. Чем дальше говорила мама, тем меньше она понимала её.
– Она что, всю жизнь любила Митьку? Дурочка, что ли?
Мама расхохоталась, и Нике даже стало немножко обидно – неужели мама над ней смеётся, считает её маленькой и глупой?!
– Нет, малыш, – уверенно сказала мама. – Самой главной любовью Милки всегда была она сама – и когда она поняла это, жить стало намного лучше.
– Но как это? Разве это не эгоизм?
Мама покачала головой.
– Эгоизм – это когда тебе никто в мире, кроме себя самой, не нужен, когда на остальных тебе плевать. А Милка смогла оценить свои достоинства и поняла, что плакать и зацикливаться на плохом – это не любить себя. И что бегать за мальчишкой, которому ты больше не интересна, – это не любить себя. И что связывать своё счастье с каким-то одним человеком, пусть даже прекрасным и чудесным, – не любить себя. А любить себя – это из любой ситуации выносить урок, принимать его, использовать себе во благо и идти дальше. И когда Милка поняла, что учиться, изучать новое, улучшать себя ей интереснее, чем лить слёзы по ветреному красавчику, её жизнь заиграла новыми яркими красками.
Мама задумчиво посмотрела в окно, куда-то поверх дочкиной головы, и взгляд её затуманился.
– Что бы ни произошло в жизни, как бы она тебя ни била, нужно оставаться верной себе самой, любить себя – и остальное приложится. Рано или поздно.
– Кстати, про «поздно», – раздался в кухне громкий и сильный папин голос, – я всё ещё жду ужин, а они тут разговоры разговаривают. – И отец улыбнулся, наклоняясь поцеловать сначала маму, а потом и Нику.
– Это наше, девчоночье, тебе не понять, – ответила мама, одновременно подмигивая дочери.
Только тут Ника осознала, что Милка – это, как и Люда, сокращение от Людмилы, маминого имени. А мама продолжила улыбаться, приложив к губам палец, и девочке ничего не оставалось, кроме как понимающе улыбнуться ей в ответ.