Прямо на сгибе локтя повисает толстое красное щупальце, от которого во все стороны расползаются чёрные следы. На землю хлещет кровь. Конечность пульсирует и возбуждённо дрожит. Щёлкает дверной замок, и Юдей поднимает глаза на выходящего мужчину. Тот самый преподаватель в плаще, которого она не узнала, но с которым всё равно поздоровалась по инерции. Его лицо обмотано бинтами. Юдей в замешательстве кивает на свою руку и паука.
– Закройте глаза, – просит мужчина, откидывая полы плаща. Он достаёт диковинное оружие, похожее на пистолет, но, судя по всему, живое. Юдей готова голову дать на отсечение – вместо дула у него широко распахнутая пасть с ослепительно белыми зубами.
– Пожалуйста, глаза, – повторяет незнакомец. Она слушается. Даже сквозь веки вспышка опаляет зрачки, а уши закладывает от высокого протяжного визга.
Сильная судорога скручивает тело Юдей узлом. Она слышит крик, но не осознаёт, что рвётся он из её собственного горла.
Носилки прогибаются под весом её тела, будто чья-то рука качает детскую колыбель. Но умиротворение перекрывают чудовищные волны боли. Они рождаются где-то справа, поднимаются выше, до ключицы, и уже от неё одним мощным рывком расходятся по всему телу. Стонет позвоночник, ноют рёбра, надсадно бухает сердце. Блузка намокла и льнёт к телу. Удушающе пахнет влажным бетоном и медицинским спиртом.
– Сердце отказывает…
– Не откажет.
Сознание раздваивается. Снаружи Юдей колотит от холода, но внутри всё горит.
– Внутренние…
– Нормально. Держите.
Резкий порыв ветра обволакивает женщину нежным пузырём, слизывает испарину, превращает кожу в кристально-чистый голубой лёд, под которым полыхает инфернальное пламя.
– Если бы ты успел…
– Но я не успел, – холодно отвечает глубокий низкий голос, – теперь твоя очередь. Она обращается?
«Обращаюсь? Я?» – отстранённо думает Юдей, но мысли перечёркивает агония. Сотни кривых зубов впиваются в желудок, печень и почки, терзают глотку, прокусывают язык. Или это она сама?
– Кровь!
– Лёгкие?
– Нет, язык. Почти откусила. Дайте кляп.
Чужие пальцы действуют быстро и профессионально. Во рту появляется что-то плотное, но мягкое. Безвкусное. Юдей кусает его на автомате, и неведомое вещество обволакивает зубы и застывает.
«Воздуха», – думает Юдей. Лёгкие и носоглотку будто разъело ядовитым газом, и теперь каждый вдох расцвечивает страдания новыми красками. Она и подумать не могла, что бывает такая боль. Мысли путаются, дробятся на ничего не значащие обрывки, в них вплетается речь невидимых и незнакомых ей людей. Сознание погружается в глубокую тьму, испещрённую багряными протуберанцами.