Зейн фыркнул: – Духи воспоминаний? Это всё городские байки.
Но Генри кивнул, полный решимости: – Если это поможет моему отцу, я готов пойти на риск.
Зейн смотрел на Генри с недоумением, морща лоб:
– Как мы туда проникнем? – его голос звучал напряженно.
Генри, собравшись с мыслями, ответил:
– Раз в месяц там проводят проверку систем безопасности и отключают электричество. Следующее отключение запланировано через несколько дней. Большинство камер будут выключены, кроме внешних, – его голос звучал уверенно, но сдержанно. – Это наш единственный шанс.
На лице Зейна появилась улыбка, полная решимости:
– Замечательно. Это идеальный момент для вторжения, пока их охрана ослаблена.
Генри прислонился к стене, его шепот звучал почти загадочно:
Генри, опираясь на стену, тихо произнес: – Стоит быть готовым к трудностям. Никто не знает, какие тайны скрыты за тими стенами лаборатории.
Зейн ощутил, как по его спине пробежали мурашки от предчувствия неведомого:
– Мы должны поговорить с Фишером. Он найдет выход.
Зейн кивнул, глаза его стали ещё более проницательными. – Хорошо, у нас есть время подготовиться. Нужно использовать эти дни как можно эффективнее.
– Правильно, – согласился Генри, подходя к дивану. – Отдыхай сегодня.
Зейн погрузился в удобства дивана, настраиваясь на отдых. Его голос был тихим и задумчивым: – Предстоящие дни обещают быть полными событий, – еле слышно произнёс он, медленно закрывая глаза.
Генри, обмениваясь с ним взглядом, в котором читалась решимость и предвкушение неизведанного, мягко добавил: – Вскоре мы раскроем секреты той лаборатории. Узнаем, что стоит за её таинственностью.
Напряжение мгновенно охватило комнату, словно ощутимый туман предвкушения и опасности. Генри выключил лампу, и в комнате воцарилась тьма, поглотившая их в свои объятия. В этой темноте остались только их мысли, искусно переплетаясь с мечтами о предстоящих приключениях.
Три фигуры медленно опускались в лифте, окруженные плотной атмосферой молчания, словно находясь в состоянии медитации. В то время как они спускались в лабораторию, каждый из них был углублен в собственные раздумья, – задумчиво отмечали все, про себя.
Невысказанные, но всеми понятные, их умы сходились на одной и той же идее – загадке, ожидающей разгадки, о духах воспоминаний, которые, по слухам, бродили по темным закоулкам лаборатории. Сомнение оставалось – шепот скептицизма, но рассказы захватывали их сознание, и отказываясь быть отвергнутыми.