Марк безвольно откинулся на подушку, и в ту же секунду тишину прорезала громкая мелодия будильника.
Тяжело дыша, Марк вскочил на ноги. Огляделся – Лили рядом не было. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, перед глазами плыли разноцветные круги.
– Сон, – сказал он себе, содрогаясь от того, как жалко и неуверенно звучал его голос. – Просто сон!
А если нет? – пронеслось в голове.
И новый приступ паники сдавил его легкие, мешая сделать вдох.
* * *
Я увольняюсь.
Два простых слова, но Марк никак не мог их произнести. Губы не слушались, желудок скрутился в тугой узел, руки тряслись. И сосредоточиться на дороге никак не получалось.
– Ты что творишь? – прикрикнул Стоянов после того, как Марк в очередной раз слишком резко выжал тормоз. – Забыл, кого везёшь?
– Извините, – тихо сказал Марк.
– Что ты там бормочешь? – с ясно слышимым презрением спросил Стоянов.
– Я сказал, извините, Борис Михайлович, – с трудом разжав зубы, ответил Марк. – Буду внимательней.
– То-то же! – Стоянов откинулся на спинку сиденья и достал из кармана телефон.
Марк выдохнул.
До офиса оставалось не больше пары минут езды, и, если уж начинать разговор об увольнении, нужно было это делать прямо сейчас.
– Отвлечь хотел, Борис Михайлович, – сказал Марк.
– Чего тебе? Только зарплату не проси поднять, и так выше рынка плачу.
– Нет, наоборот…
– Наоборот? Понизить, что ли? – Стоянов расхохотался. Его полное, красное лицо стало ещё краснее.
– Уволиться хочу. По собственному, – договорил Марк.
Стоянов оборвал свой смех.
– Уволить тебя? Это можно, – спокойно сказал он. – Сам знаешь, за забором очередь на твоё место.
– Очередь. Ну да, – Марк фыркнул. – Восемьдесят часов в неделю. Давайте, найдите другого дурака, кто будет так пахать.
– Ты ещё и чем-то недоволен? – с недоумением спросил Стоянов. – Не ожидал…
Марк усмехнулся.
Шеф был непробиваем. Он искренне считал, что облагодетельствовал каждого, кто на него работал – а таких, если сложить число сотрудников всех компаний, входящих в "СБМ-групп", было почти двенадцать тысяч.
Дал возможность заработать на хлеб.
Благодетель.
Почти что меценат.
Стоянов был умным мужиком, но от его сознания каким-то образом ускользал тот факт, что условия труда на его предприятиях были адскими: вредное производство, ненормированные графики, постоянные переработки. Мало кто из проработавших там хотя бы несколько лет мог похвалиться крепким здоровьем. Но деньги платились действительно неплохие, и очень многих такой расклад – годы жизни в обмен на приличную зарплату – вполне устраивал.