Но у Ксении и до балалаек дело не дошло, она наплела из заломанной березки банальных безобидных веников, ровных, крепеньких, пахнущих зрелым летом, отнесла их в баню на берегу и замочила в деревянной шайке. Сауны на даче было две: одна в доме: небольшая, электрическая и одна на берегу, просторная, дровяная, от которой деревянные мостки вели в море, чтоб можно было нырнуть туда из парной.
За суетой незаметно прошла первая половина дня. Наскоро пообедав, они проверили хватит ли запасов пиццы и пива для гостей на сегодняшний вечер (кто знает, может, кейтеринг на сегодня и не заказан) и уселись в шезлонгах на террасе. Кажется, все было готово к приему гостей. Василий ушел на пляж и там не столько купался, сколько вел с кем-то бесконечные телефонные переговоры то почти шепотом, то на повышенных тонах. Ксения мечтала спокойно почитать и помолчать, но боялась, что Катя опять будет ее мучать критикой мужа, сына, русских властей, финских медиа, политики ВОЗ—критическое мышление у дочери было развито на пять с плюсом. Но, кажется, Катерина тоже устала, принялась слушать аудиокнигу, но быстро засопела, приоткрыв рот, и Ксения с умилением увидела, как во взрослой тетеньке проступили черты маленькой Катюшки, которая обладала в детстве удивительной способностью засыпать мгновенно в любой позе и вот так сладко посапывать, улыбаясь во сне.
Солнце готовилось уже потихоньку катиться к западу, когда послышался звук мотора, на горизонте показался белоснежный катер, вскоре приблизившийся настолько, что стало видно написанное на борту название Irene. Ксения крикнула внука, он побежал на причал, спустя несколько минут, принял брошенную отцом с катера веревку, которая называется как-то замысловато (швартовые? концы?) и надел петлю на столбик. Игорь слез с катера, закрепил мостки, и они с Василием стали помогать выходить приехавшим, а потом вместе с крепким молодым парнем, самостоятельно и лихо спрыгнувшим на причал, стали выгружать большие контейнеры—вероятно, с едой и посудой.
По дорожке гуськом потянулись к дому гости, все одетые в черное, и эта траурная процессия как будто перечеркнула картину звонкого и ясного летнего дня, полного света и синевы.
Ксения встречала гостей на террасе у входа в дом, называла каждому свое имя, пожимала руку, выражала соболезнование.