Пока ученица изучала дыхание с четырехсекундными задержками, учитель изучал ее. Кончина никому не пойдет на пользу, но дела Лизы были куда плачевнее, чем предполагал Тенакс. Она похудела, цвет лица приобрел серый оттенок, от красивых каштановых волос остался лишь отрастающий ежик, в котором проглядывались седые волоски, а на теле виднелись следы бесчисленного количества шрамов и ожогов. От Тенакса не укрылось и то, что девушка стала щуриться и прихрамывать. Лиза напоминала разбитую фарфоровую куклу, которую кто-то склеил впопыхах. Да, вроде бы она снова была целой, но где-то виднелся скол, где-то рисунок затерся, а где-то и вовсе не хватало куска. Тресфасьему такое состояние было знакомо, он и сам через него проходил, потому знал, что Лиза разлетелась на множество кусочков, потеряла себя и свое истинное «я», а ему предстоит ее снова разбить и заново собрать. Не выбросить, как принято на западе и у его папаши, а сделать лучше прежнего, как принято на востоке. Собрать используя искусство кинцуги, чтобы превратить обломки в уникальное позолоченное произведение. Тенаксу, как и восточным мастерам, предстояло соединить Лизу воедино с помощью золота. Соединить неторопливо, аккуратно, внимательно и с любовью, а иначе она погибнет и утащит всех остальных за собой.
– Темнеет. – Лиза вырвала Тенакса из водоворота мыслей. – Часа через пол прибудут первые дохляки. Думаю, им уже не терпится с тобой познакомиться, но должна предупредить, что мои соседи любят жестокие игры. Правда сегодня развлекаться буду я, а не они.
– Эти ублюдки заслужили все, что их ждет. – рыкнул в ответ тресфасьем.
– Согласна. – кивнула Лиза, доставая из ножен кинжал. – Из-за них остров превратился в мой персональный ад, где я тронулась умом, самоубийствами увлекаться начала и болтовней с мертвецами, а еще ненавистным мне бухлишком, которое непростительно быстро закончилось.
– Немного сумасшествия не повредит. – одобряюще улыбнулся Тенакс парень, который боялся уничтожить первые ростки потепления, которые были так важны для восстановления Лизы. – Уж поверь тому, кто почти семьдесят лет просидел взаперти в клетке. Без еды и воды, еще и в кромешной тьме. Тщетными попытками самоубийства и разговорами с воображаемыми друзьями я тоже увлекался. А было бы у меня бухлишко, им бы тоже накидывался.