– Мне кажется, это с мишиного костюма, – ответила Настя.
– От брюк?
– Нет, от манжета пиджака.
– Нам это здорово поможет, – сказал Георгий.
"Жигули" повторили свой путь в обратном направлении, но на Красном проспекте повернули налево.
– Куда мы едем? – спросила Настя.
– На улицу Рельсовую.
– Зачем?
– Чтобы установить: кто забыл выключить твой кофейник?
"Жигули" миновали ресторан "Садко" и повернули направо. Георгий быстро отыскал нужный дом.
– Подожди меня в машине, – попросил он Настю.
– Хорошо.
Георгий вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. Правильно чередуя короткие и длинные звонки, он добился того, чтобы ему отворили дверь. Ухмыляющийся субъект, совершивший этот подвиг, вдруг отдал Георгию честь. Журналист повторил его жест.
– Старший лейтенант Сизов, – представился он. – Вы Николай Иванов, хозяин квартиры?
– Я. Но мы ничего не нарушаем. Сидим тихо-мирно, – Иванов стал оседать, видимо, чтобы продемонстрировать это "тихо-мирно".
Георгий поддержал его двумя пальцами.
– Дежурили вчера?
– Так точно. За время дежурства никаких происшествий не случилось! – Николай попытался принять стойку "смирно".
Похоже – отставник, догадался Георгий.
– Мишу Полосова знаете? Фирма "Тон"?
– Так точно.
– Он вчера приходил на работу?
– Нет.
– Точно? – переспросил журналист.
– Обижаете.
– А к нему никто не заглядывал?
– Абсолютно! – бодро ответил Николай.
– Что – абсолютно?
– Никого. Ни единого человека.
– Спасибо, до свидания.
– Может рюмашку, служивый? – предложил Николай, когда Георгий отошел на безопасное расстояние. – Ну как знаешь.
– Что-нибудь узнал? – спросила Настя.
– Один-ноль не в нашу пользу, – ответил Георгий, заводя мотор.
– Куда теперь?
– На Ленинградскую с надеждой сравнять счет.
– Ты что, спортивный обозреватель?
– Скорее игрок.
8
Миша сидел на сыром полу подвала и развлекался тем, что изо всех сил пялился в полумрак. При таком освещении так можно увидеть все что угодно. В темноте чудились фигуры и лица, улицы города и раскачиваемые ветром деревья. Приятнее всего было рассматривать марки. Миша мысленно переворачивал плотные картонные листы кляйстеров, разглядывал зубчики и надпечатки, любовался красками французской серии и тонким рисунком марокканской.
В субботу четверо парней разнесли его офис, Мишу оглушили дубинкой и привезли в этот грязный сырой подвал. Его приковали наручниками к скобе, торчащей внизу стены, словно в ожидании такого подходящего случая. Если бы городу только что не исполнилось сто лет, Миша легко поверил бы в средневековый возраст каземата.