– Я скоро встану. – Прошептал Россомаха.
– Да не торопись ты.… Поправляйся. – Санька глубоко вздохнула. – Ты с друзьями.
Россомаха улыбнулся ей, довольной улыбкой, хоть и несколько бледноватой из-за боли.
– А я тебе что-нибудь расскажу, – подкинула ему леща Санька, – чтобы не так было больно. Хочешь?
– Хочу. – Тут же ответил он, и добавил справедливости ради:
– Но мне не больно!
– Ну, разумеется! – усмехнулась Санька. – Так что тебе рассказать?
– Про сражения. – Не колебался Россомаха. – Про великие подвиги.
– Тогда я тебе расскажу про спартанского царя Леонида и битву при Фермопилах. Идет?
– Да. А где это?
– В Греции. В Элладе. Помнишь?
– Помню.
Пришлось вкратце ознакомить его с обычаями и нравами спартанцев, напомнив ему про Елену Прекрасную, жену Спартанского царя. Эта история Россомахе не нравилась, возможно, потому, что напоминала ему его собственную; но он хорошо её помнил. Рассказ Саньки с самого начала так его увлёк, что он и в самом деле забывал про боль, бормоча про себя: «В узком проходе в скалах.… Ну, да», и в том же духе, а потом уже и про это забыл, затаив дыхание. Санька расцвечивала свой рассказ эпизодами из голливудских фильмов, чтобы было поинтереснее, и получилось круто, настолько, что к концу рассказа Россомаха просто впал в прострацию. То, что никто не спасся, но греки опомнились и разгромили персов, ему понравилось больше всего, хоть и заставило прослезиться. Когда Санька замолчала, он долго лежал, не шевелясь и глядя влажными глазами куда-то мимо Саньки, потом сказал:
– Вот бы так умереть. Сражаясь до последнего, и остаться великим героем на все времена.
– У тебя ещё всё впереди, Россомаха. – Ободряюще произнесла Санька. – Ты вполне на это способен, я уверена. Может, попробуешь заснуть?
Он молча кивнул. Санька посидела ещё возле него, и только когда заметила, что он и в самом деле задремал, осторожно положила его руку на покрывало, которым он был накрыт, и вернулась в свою постель. Но сама так и не закрыла глаз до самого рассвета: слушала, как дышит Россомаха, смотрела в огонь, видный из-за полога, думала о завтрашнем… нет, уже сегодняшнем, – разговоре. Не хотелось ей рассказывать Россомахе всё, и она решилась: на рассвете разбудила Хару и попросила его не рассказывать Россомахе, что ей пришлось клясться на жезле.