И вот на самом краю посёлка, почти на границе с лесом, появилось движение, выбивающееся из природной картины ночи. Это было не заплутавшее животное, не пьянчуга, забывший дорогу домой, не тёмная сущность, пробудившаяся в полночь в этом забытом богом месте. Со стороны могло показаться, что это ветер пошевелил мягкую траву у обочины канавы, но воздух был неподвижен, а деревья вытянулись ровной стрункой, боясь нарушить такую вязкую тьму.
Движение становилось всё активнее, и вот над берегом начала подниматься бесформенная тень. Черная тень, издалека напоминающая набитый вещами мешок. Она становилась всё выше и выше, пока в конце концов не приняла человеческую форму.
Некоторое время неясный силуэт стоял неровно, покачиваясь из стороны в сторону, но сразу же рухнул обратно в канаву при попытке сделать один-единственный шаг. Внезапный стон нарушил неподвижную тишину посёлка.
Тишина. Она снова воцарилась в посёлке, словно только что ничего не произошло. Семейство мышек избавилось от оцепенения и двинулось петляющей цепочкой вглубь леса. Где-то расстроенно ухнула сова: добыча пропала из поля её видимости. В небе мигнула звезда, но мгновенно померкла, расстроившись из-за отсутствия публики, которая могла бы оценить представление.
Но вдруг из канавы снова послышалось шебуршание. Вновь – вялые попытки чёрной фигуры приобрести устойчивое положение. Руки схватились за край обрыва. Опора на одну ногу – неуверенно, шатко, – потом на другую, пока наконец, после череды неудачных попыток, силуэт не сумел встать и подняться в полный рост. Пока она