Из приоткрытого окна тянуло сырым весенним холодом. Люблю весну.
Я сидел, равномерно вдыхая и выдыхая холодный воздух. Старался успокоить пульс. Гоцман в смартфоне колол Сеньку Шалого, как грецкий орех. Быстро и безжалостно.
– Положите руку с датчиком на плечо, – сказала Ирочка, снова включая аппарат.
Ну да, маленькая хитрость. Кровь отливает от пальцев, и пульс становится реже.
Аппарат снова загудел. В этот раз манжета так сдавила плечо, что рука онемела. Кровь равномерно постукивала в кончике пальца.
Ирочка бросила быстрый взгляд на монитор.
– Ну вот, другое дело!
Придвинула к себе мой наряд и поставила заветный штамп. Допуск на работу.
Я с треском оторвал липучку, снял с руки манжету и аккуратно положил на стол.
В вытертой полировке отражалось приоткрытое окно.
Конец апреля. Скоро и черёмуха зацветёт. Надо будет не забыть – принести Ире пару веточек.
– Хорошей работы, Сергей Иванович! – кивнула Ира и снова загляделась в смартфон.
– Спасибо, Ира! И тебе хорошего дежурства!
Я загнал троллейбус на смотровую канаву. Медленно, по чуть-чуть двигая двенадцатитонную машину, поставил задний мост над домкратами.
– Стой! – крикнул из канавы слесарь Дима. – Ручник!
Я поставил троллейбус на стояночный тормоз. Внизу, в канаве зашумели домкраты, приподнимая заднюю часть кузова.
Отключил управление и вылез из кабины. Дима уже взялся за электрический гайковёрт – откручивал гайки правого колеса.
– Ты один сегодня? – спросил я его. – А Мишка где?
Дима зло мотнул головой.
– Спит в раздевалке!
– Опять выпил, что ли?
Дима не ответил, насаживая головку на очередную гайку.
– Давай, баллон придержу, – предложил я.
Надел рабочие перчатки и упёрся двумя руками в упругую резину.
Дима открутил последнюю гайку. Оттащил гайковёрт в сторону и взялся за монтировку. Поддел ей колесо.
Я упёрся крепче, чтобы не дать тяжёлому колесу спрыгнуть со шпилек. Потом не поймаем!
В сердце вдруг слабо кольнуло. И почти сразу ещё раз, уже сильнее. Руки и ноги мгновенно ослабели, сделались ватными. По спине, под курткой прошла жаркая волна.
Я навалился на колесо. Только бы не упало на Диму! Придавит парня – не прощу себе.
Прижал всем весом непослушный тяжёлый диск из резины и металла. И уже ничего не соображая – всё-таки удержал!
– Иваныч, отпускай – держу! – словно сквозь холодную воду я услышал голос Димы.