Огонь подступал все ближе, вот пламя перекинулось на Халку, передний отдел дворца.
Императрица глубоко втянула воздух, пропитанный едким дымом.
Испуганно пискнула девушка-служанка.
– Государыня, помилуйте, – губы девушки, побелевшие от ужаса, слушались плохо, – отпустите нас, нужно бежать в Пера, еще есть шанс, нужно уходить, сгорим же….
Мужество изменило девушке, она захлебнулась в рыданиях.
– Так уходите, – спокойно сказала императрица, – не держу и карать не буду.
Девушки побросали дела, по очереди спешно падали ниц, целовали ноги Феодоры и поспешно выходили из покоев, пряча глаза от стыда перед той, что бросали в одиночестве в пылающем городе на верную смерть.
Оставшись одна, Феодора огляделась – времени действительно оставалось немного, хорошо что девушек хватило на то, чтобы приготовить одежды.
Скинула тунику, встала перед огромным зеркалом – все еще красива, несмотря на возраст.
Вспомнилось, как когда-то давно старшая сестра Комито учила малышку: «Перед выходом на помост настройся, войди в свою роль, если сама поверишь, что ты грешница или святая, поверит и толпа».
Сейчас нужно было поверить, что ты – императрица.
Под криками распаленной толпы, рядом с воем бушующего пламени, это было сложно, почти нереально, но – хорошие актрисы бывшими не бывают.
И Феодора начала подбирать наряд для главного выступления в своей жизни, придирчиво разглядывая украшения и подбирая подходящую случаю пенулу.
Актерский опыт у Феодоры был солидный и начался в раннем детстве – юная тогда еще дочь смотрителя цирковых медведей стояла после смерти отца у входа в амфитеатр с венком на голове и цветочными гирляндами в руках, протягивая их равнодушно идущим мимо сильным мира сего, умоляя сохранить на время за семьей должность покойного отца, чтобы она, мать и сестра не умерли с голода.
Никогда, ни до, ни после, не испытывала Феодора такого унижения и такого отчаяния, и пусть получилось – навсегда запомнила она чувство безнадежности и то равнодушие, с которым шли мимо маленькой девочки, увитой цветами, патриции.
Тогда же дала себе слово – никогда более она не будет просить.
Никогда.
Подросшая Феодора стала искать счастья в театре. Не раз она срывала аплодисменты у требовательной константинопольской публики, стоя на подмостках и изображая пантомимы, не раз она устраивала интриги за кулисами Ипподрома, чтобы заставить людей говорить о себе, чтобы люди шли смотреть на нее, шепча меж собой: «Смотри, вот она, та самая Феодора…»