Луч солнца в желтом платье
Луч солнца, в теле воплощенный,
И в прядь волос вплетенный бриз
Ей не позволят стать прощенной,
За красоту и блеск ресниц
За то, что быть не может рядом,
Дарить любовь и жить в веках,
Она небесным звездопадом,
Сошла на землю второпях
Чтоб растопить о прошлом память,
Развеять горечь от потерь
Не дав мечтам о счастье таять,
Войти в сердца, оставив дверь
Она луч солнца, в желтом платье,
Она есть ангел в небесах
И рад, что смог ее узнать я,
Когда бродил один, во снах
Люблю к ногам девичьим увлеченье,
Писать стихи, испытывать влеченье
Потоком чувств сводить себя с ума,
До самых судорог, до нарушенья сна
Прощать несносный их характер,
И разум их, что чувственно абстрактен
Терпеть их чудный нрав и устремленья,
Найти на точку быстро приключенья
Люблю их блеск и бархат нежной кожи,
Чей вид всегда нас делает моложе
Я ради них на подвиги готов,
Мне ради них в стихах не жалко слов
Я каждый раз к ногам храню почтенье,
Лежит меж них мое мировоззренье
Они дороги две на эшафот,
Казненным буду, или кто спасет
Опасность в них распластана на ложе,
Удавки, что мою жизнь подытожат
Но в том то и сокрыт мой интерес,
Кто ими правит, ангел или бес
Люблю своё ногами увлеченье,
Я им пою, у них прошу прощенья
Что не успел их раньше полюбить,
Теперь есть смысл, теперь есть повод жить
***
Люблю я в ней пленительные ноги,
Они длинны и тянутся с небес
О, как они волнительны и строги,
При виде их в меня вселился бес
Я обожаю в ней шальные губы,
В них есть и мед, и горечь естества
Нежны бывают, и бывают грубы,
Но даже в этом женщина права
Мне по душе родные ее плечи,
Их обнимать могу я до утра
И слушать томные, волнительные речи
В постели ли, иль где-то у костра
Могу смотреть до самопоглощения,
В ее глаза, бездонной глубины
На сердце чувствуя, немыслимое жженье,
Как будто с привкусом отпущенной вины
Счастливый я, когда держу ладони,
В своих руках, целуя вновь и вновь
Пусть чувства наши боль уже не тронет,
И в душах наших властвует любовь
***
Мед её губ растекался по горлу,
Бронза плечей обесточила дух
В сумраке грёз рок обрёл свою форму,
Пусть раньше был к моим чаяньям глух
Пусть не любил мои просьбы о чуде,
Часто твердил, что они не всерьёз