К этому времени брат приучил Саяна строго выполнять несколько обязательных команд: «Сидеть, лежать, на место, ко мне, фу, фас, ищи, нельзя, рядом». Эти команды Саян выполнял охотно, принимая их не столько за обязанность, сколько за обязательный ритуал общения с человеком, вроде игры. Выполняя команды, он вилял хвостиком-колечком, заглядывая в глаза, словно спрашивая: «Так ли надо?». Получив одобрение, он степенно продолжал прерванное до команды занятие.
На открытие утиной охоты мы втроем: отец, брат и я, уехали в пойму вышедшей из берегов живописной и красивой реки Ольсы. Уток в этом году было много, и охота обещала быть удачной. Но добыча в первый день охоты превысила все ожидания. К добытому десятку уток братом и отцом и одной утке, добытой мною с ружья брата, прибавилось не меньше десятка уток, принесенных из водных зарослей Саяном. Он находил подранков и, ни грамма не стесняясь, всех их приносил отцу, брату или мне. Доходило до курьезов: несколько раз он брал из воды уток, сбитых другими охотниками, и на их глазах тащил этих уток нам. Мы смеялись и к ревностному огорчению Саяна отдавали этих уток удачливому стрелку, а сами продолжали охоту. К своим девяти месяцам Саян абсолютно точно понимал значение утиной охоты. При одиночной охоте на уток, понимая суть такой охоты, он не заходил далеко вперед от стрелка, и порой, заслышав или учуяв близко уток, словно легавая, замирал на месте, делая «стойку», ожидая подхода хозяина, и уже после подхода бросался в заросли, выпугивая утку «на крыло» под выстрел. Такая охота приносит радость не столько своей добычливостью, хотя и это важно, сколько красивой работой собаки. На такой охоте Саян не чувствовал и не показывал себя натруженной собакой, он признавал себя полноценным и полноправным участником охоты-добычи.
Отец с Саяном на охоту не ходил. Во-первых, ему из-за работы было некогда. Во-вторых, заядлый гончатник, он больше любил затащить на мотоцикле в лес Босого и, отпустив того со шворки, пробегать день вместе с ним за зайцем или лисицей. Эту охоту знали и любили мы с братом, но появившаяся возможность охотиться более продуктивно с лайкой, всё больше уводила нас от романтично-поэтической и лиричной охоты с гончим. Охота с лайкой коренным образом отличается от работы с гончей. Лайка идёт по угодьям вместе с охотником, помогая найти любого зверя, а потом, облаивая на месте, пытается придержать или обозначить зверя до подхода и добычи его охотником. Гончая же, захватив чутьем след зверя, гонит его по следу с голосом, а охотнику остаётся лишь уповать на то, что зверь закружит и вернется на место подъема или же забегать самому под голос, пытаясь перехватить зверя на лазах перед трудягой гончаком, а то и просто насладиться музыкой голоса гончей. Саян, имея элитных родителей в крови, был с рождения готов к универсальным охотам. Он хорошо искал и работал по белке, кунице, находил, обозначал и доставал из воды битую птицу, догонял и останавливал диких кабанов, лосей и совсем не обращал внимания на оленей, косуль и зайцев. Хотя, надо отдать должное, несколько зайцев мы добыли нечаянно, спонтанно именно с помощью Саяна.