Я до сих пор помню, какими счастливыми глазами провожала меня мама на работу в моей новенькой форме, с Саяном, с бутербродами и термосом в рюкзаке за плечами.
А вскоре я был приглашен братом в гарнизонный Дом офицеров, где каждый четверг после 18:00 собирались члены гарнизонного Совета военно-охотничьего общества, военные охотники и начальник охотхозяйства. Обсуждали планы работы, предстоящие выезды на проведение биотехнических мероприятий, на борьбу с браконьерами. Мама дала мне двадцать пять рублей – на традиционное угощение членов Совета в местном офицерском кафе «Березка». Брат втихаря всунул мне ещё «четвертной», зная, что маминого взноса маловато будет. Столики заказал тоже брат. И вот я в цивильном костюме и галстуке принимаю поздравления авторитетнейших людей, которые с пятнадцати лет были для меня на высоте первых космонавтов или членов Политбюро. Они, улыбаясь, подходили и поднимали тосты за меня, за братьев, за охоту. А когда мне предоставили слово, я, краснея, предложил выпить «за нас всех, за моего друга Федю …и за Саяна». Все дружно чокнулись и с улыбками выпили до дна. Так Саян вместе со мной получил официальную прописку в элитном клубе-коллективе гарнизонного Совета военно-охотничьего общества крупнейшего в те времена гарнизона в БССР.
* * *
Наступила осень и с ней – сезон охоты на копытных. Как обычно, он делился на два вида охот: спортивную охоту и охоту промысловую. Спортивная охота заключалась в том, что охотники покупали одну или несколько лицензий на один месяц с правом добычи одного из копытных: косулю, дикого кабана и очень редко – лося. В течение месяца они выходили на охоту по своим лицензиям с егерями до тех пор, пока не добудут указанное количество копытных. А промысловая охота заключалась в том, что не менее половины лимита добычи копытных в охотничьем хозяйстве предстояло освоить силами штатных работников, а мясо сдавать через мясокомбинат – на экспорт. Выручка от продажи лицензий и мяса шла на содержание штата охотхозяйства и проведение охотхозяйственных и биотехнических мероприятий.
Каждые выходные я был обязан ехать с бригадой охотников, которую мне указывал брат, на коллективную загонную охоту. Слава о моём Саяне уже давно прошла по городу, и каждый охотколлектив разными способами пытался задобрить меня, чтобы именно я с Саяном обслуживали их на охоте. Мне лично, в принципе, было всё равно, с кем ехать – это решал брат. Саяну – тем более. Он уже хорошо понял свою роль в загонной охоте, и, если зверь прорывался через загон целым, то он держал его от силы полчаса и возвращался ко мне. Он хорошо чувствовал стрелковую линию, и каждому было видно: всегда старался при любом ветре выгнать кабана или лося на стрелковую линию. Да и мы, загонщики, которым строго-настрого запрещено было стрелять в загоне, старались и «толкали» зверя на номер.