Но Рейн вновь ошеломил, подкрепив свою новость.
– Попросту сказать так. Это, кстати, опыт твоего дорогого Петрова. Но почему-то эту теорию не афишируют, как предыдущую, возможно, потому что она доказывает обратное, не находишь?
– А тебе-то откуда известно? – прохрипел я.
– Бони, я же медик. Мне удалось заиметь пару связей в академических кругах. Надо же как-то быть в курсе событий.
После минутной обмены напитком, я шуточным тоном уточнил:
– Значит вы, герр Рейн, киммериец?
– Точно так, герр Бонифац, хотя я еще не лишен дара слышать.
Усмешка вновь осклабила мой рот.
– Значит, вы считаете наличие кинокефальных атрибутов даром?
– Именно так! Тем даром, который надо раскрыть. Бони, ты видишь, чуешь, осязаешь иначе. Твои рецепторы в миллиард раз тоньше человечьих. Мироощущение твоё куда более хрупкое, и оно не должно быть замкнутым в бытовой клетке. В противном случае ты переполнишься и станешь… Тебе целебно движение, тебе необходимо уехать!
Внутри нечто тоненько отзывалось на слова Рейна, но остатки моего трезвого ума саркастически восприняли его идею.
– И куда же, Рейн? Отправиться вслед за бродягой в поисках родичей?
– Нет, Бони, – задумчиво протянул Рейн. – Имя бродяги – Рут, и у него своя цель, а у тебя своя. Тебе бы следовало побывать там, откуда он прибыл. В место между Татом и Аем, там осколки сосредоточия кинокефальных общин.
«Осколок, осколки, всюду осколки». От горловых спазмов жаждалось взвыть.
– Я не рассказал Руту о тебе, но если б он узнал, то предложил бы то же самое.
– Получается, хочешь сбагрить меня в горры?
Горловые спазмы преобразовались в рычание.
– Какие глупости, Бони, одумайся! Ты так и не понял меня?
Пьянящее желание вцепиться ему в горло вдарило в голову похлеще вина. Я понял. Это было уже плохо, очень плохо. Прижав голову к коленям, я обхватил её руками, стараясь дышать ровно и глубоко. Рейн в мгновение ока оценил ситуацию и замолчал. Если б не запах, я бы подумал, что Рейн испарился, до того его присутствие сделалось неслышным. Ощутив давление лишь собственных пальцев, выпрямился.
– Прости, – выдавил я и отвернулся к огню.
Взглянуть ему в глаза после происшедшего было больно, словно меж нами отсалютовала добрая ссора. Рейн видел меня прям-таки изнутри… Неужели отец в своей породе воссоздал меня? И его заметки – чистая правда обо мне? Нет! Не желаю!