– Скорее, из курятника… и хрен с ними, с идиотами.
– Твою-то мать!
– Что случилось?
– Меня затягивает внутрь Обители!
– Странно…
– Что? Что странного, серафим?
– Я никакого внешнего воздействия не ощущаю.
– Ну, поздравляю тебя, счастливчик! Делать-то что будем?
– А у нас разве есть выбор, Михаил?
– Между чем и чем?
– Вот и я об этом же. Смирись, расслабься и береги силы. Что-то мне подсказывает, что они тебе пригодятся в полном объёме. Со всеми резервами и прочим.
– Ну и гнида же ты, серафим! Не попытаешься даже мне помочь?
– Как? Как, архангел ты мой дорогой, я смогу тебе помочь? Подскажи… а я сделаю всё, что только будет от меня зависеть! Пойми, брат, тебя притягивает Сила, в которой утонул, как в омуте, сам Мастер Смерти.
– И?
– Поэтому расслабься, затем соберись и действуй уже по обстоятельствам там, внутри, если тебя раньше не размажут обстоятельства непреодолимой силы в лице приснопамятной Пустоты. И вот сейчас, Михаил, я серьёзен, как никогда.
– Значит, я должен по твоим словам расслабиться?
– Именно.
– Тогда пожелай мне что ли… удачи.
– Удачи! И помни, все там будем, если наша откровенная авантюра не увенчается успехом.
Своё пожелание Серафим высказал, находясь уже в гордом одиночестве у стен Обители, ибо Михаила целиком поглотила Пустота, всосав внутрь грандиозного форпоста, сотворённого неординарным разумом Мастера Смерти.
Конструкция меж тем перестала вибрировать и начала ускоренно расширяться в своих границах, видимо намереваясь поглотить всё без остатка, включая и саму планету.
«Кажется всё-таки мы допрыгались…» – пришёл к печальному и однозначному выводу Серафим.
В голову, как назло, полезли яркие картинки конца света в одной, отдельно взятой звёздной системе, неотъемлемыми и разумными частями которой являлись Земля с Раем и Адом.
Чёрт! Ну где же Мастер Смерти? Какого хрена он отправился в дебри вероломной Пустоты на поиски своей взбалмошной супруги, Повелительности Жизни, пренебрегая элементарными правилами безопасности, тем самым поставив под удар не столько себя, сколько множество Высших, так или иначе зависящих от его собственного благополучия?
Серафим предельно ясно отдавал себе отчёт, что попросту не имеет право оценивать, а тем более осуждать поступки Смерти, но… чёрт побери, как же ему хотелось выплеснуть весь свой гнев в лицо Мастера, перечислив ему имена всех, кто пострадал или сгинул, поплатившись за столь необдуманный, на взгляд Серафима, поступок его, хотелось бы верить, всё ещё друга и боевого товарища.