Ему было хорошо в своем уютном мирке, все спокойно и размеренно, все отточено и оптимизировано… И она – со своим вторженческим визитом и прямолинейностью.
Она все больше понимала его – и все больше удивлялась, что он, вопреки своей натуре одиночки, впустил ее к себе в домик, накормил и поделился чем-то личным…
Они сидели на собачьих лежаках напротив камина, молчали и смотрели на огонь. Айрис и Бастер устроились на кровати Уилла, Уинстон подпирал мордой хозяйский локоть и дремал. Солнце уже давно село, за широкими окнами вокруг жилища Уильяма Гатти бархатным покрывалом ложилась летняя ночь.
– Как бы мне ни было хорошо, мне пора, – сказала Алекс.
Уилл вздрогнул, перевел взгляд с сопла камина на женщину рядом. Действительно, уже было поздно – и было бы странно предложить остаться ей на всю ночь.
Хотя Уилл почему-то воспринял бы ее присутствие нормально – и, может быть, даже уснул.
Ему было спокойно… Бег мыслей остановился, тело расслабилось, сердце уже не колотилось от волнения, руки не дрожали, ладони не потели. Он принял ее. И он был не против, если бы она пришла еще.
Она поднялась на ноги, Уилл не сразу повторил за ней, а когда их лица оказались вровень, по телу вновь разливалось приятное тепло.
– Спасибо за ужин, – молвила Алекс. – И за вечер.
– Не за что, – отозвался Уилл. – Приходите еще.
– Хорошо.
Она прятала улыбку, следуя к двери, Уилл шел за ней по пятам, под пристальным взором трех пар глаз, и когда он отворил створку, собаки встрепенулись и выбежали на улицу вместе с ними.
Уилл был уверен, что она доедет до дома без приключений – и ляжет спать в своей уютной квартире на уютную кровать, и бело-рыжая кошка будет спать на ее подушке.
Алекс подошла к велосипеду и обернулась. Свет уличного фонаря на козырьке веранды делал очертания ее силуэта похожими на фигурку для коллажа, вырезанную из журнала.
– До завтра.
– До завтра, Алекс, – сказал Уилл.
Он сразу пошел в дом, чтобы не искушаться на подступающее к горлу, накатывающее чувство тоски – так, словно это он уезжает и уже скучает.