«Если так пойдет, в самом деле можно будет устраивать праздник в саду», – рассеянно подумала девушка и почему-то вконец расстроилась. Жаль все-таки, что подруга Мила сегодня не составит ей компанию по пути в Питер…
Последнюю консультацию по истории вставили в расписание на воскресенье – день рождения Лиды был девятого мая, в понедельник – по той причине, что у профессора Гольдмана выпадали на начало недели какие-то личные дела. Возможно, собирался слетать в Америку на презентацию своей очередной книги.
Консультация предназначалась для неуверенных в своих силах, о ней слезно умоляли некоторые студенты. Лида, понятное дело, пропускать ее тоже не собиралась, хотя предвидела удивленные взгляды, а то и вопросы однокурсников. Впрочем, большинство ребят на курсе сторонились ее по необъяснимой причине, а Весна к подобному давно привыкла, с детсада еще. Всегда была изгоем, сколько себя помнила. Необъяснимая неприязнь за давностью лет перестала волновать, лишь бы эта напасть не расползлась и на педагогов, еще станут на экзаменах валить. Но университетские преподаватели были крепкими орешками, мнение об учащихся составляли не по первому впечатлению и к Лиде относились ровно.
В аудитории к ее приходу собралось человек десять со всего курса, в основном тихие пугливые студенты из тех, кто до последнего ищет совета и подсказок преподавателя. Испуганными мышками они шуршали страницами конспектов, их приоткрытые рты и пустые взгляды выдавали крайнюю степень нервозности. Лида же все сорок билетов давно выучила назубок, дополнительная литература – и дополнительная к дополнительной тоже – была ею тщательно изучена и законспектирована. До прихода преподавателя девушка забралась на самый верх, где стулья неудобно упирались спинками в стену, а край стола хищно впивался в живот. И затихла там, стараясь ни одним движением себя не обнаружить.
Профессор Гольдман возник в дверях аудитории стремительно, привычно пригибаясь, чтобы не задеть макушкой притолоку. Он был, как и всегда, исполнен молодой кипучей энергией и едва ли озаботился по пути сюда пригладить гриву темно-рыжих волос, чуть тронутых на висках и над высоким лбом сединой. Всякий раз, увидев его после некоторого перерыва, Лида внутренне цепенела от изумления: да неужели ему в самом деле уже за пятьдесят? Он кажется совсем молодым, словно артист в театре, играющий возрастную роль. Но универ – не театр, а профессор знает столько, сколько и за сто лет человеку немыслимо уложить ровными рядами в голову. А иногда так рассказывает о событиях многовековой давности, словно лично в них поучаствовал. Плюс к тому десятки написанных им книг, сотни статей, монографий, громкие академические титулы…