Единственное, что выделяло этот день среди нескончаемой череды ему подобных – странный телефонный звонок:
– Григорий Александрович на месте?
– Да, это я. С кем имею честь?
– Очень рады вас слышать, – и повесили трубку.
Разговор удивил меня, но, списав эту странность на особенности телефонной связи, то и дело норовящей прерваться на самом важном моменте беседы, я не стал дольше о нем размышлять, и, обнаружив, что рабочий день подошел к концу, принялся с энтузиазмом собираться домой.
Несмотря на все усилия сердобольных сотрудниц привести мой костюм в божеский вид, я производил на окружающих отталкивающее впечатление, – в грязных порванных штанах, со свежими ссадинами на лице, – и поэтому, добравшись до дома, я даже не сделал попытки войти в лифт вместе с милой женщиной, которая смотрела на меня круглыми, слегка испуганными глазами и явно готова была шарахнуться прочь. Наверное, на ее месте я тоже поостерегся бы заходить в лифт с такой сомнительной личностью.
Избавив женщину от необходимости входить в лифт вместе со мной, я стал пешком подниматься по лестнице.
Живу я в старом доме с архаичной, редко встречающейся теперь, конструкцией лифта. Правда, дом все-таки старше: он построен еще до революции, а лифт установили значительно позже, во время капитального ремонта. Так и получилось, что лифт оказался в самом центре широкого лестничного пролета. Дверцы в нем не открываются автоматически, а захлопываются с лязгом и грохотом. Лифтовая шахта сделана из сетки, которую обвивает лестница, поэтому весь процесс неспешного передвижения этого скрипящего мастодонта можно наблюдать, поднимаясь наверх пешком.
Я шагал по ступенькам, мечтая наконец-то избавиться от грязного костюма, как вдруг услышал крик, полный смертельного ужаса. В следующее мгновение раздался какой-то жуткий, режущий уши скрип, и лифт, словно потеряв последние силы, с грохотом сорвался с тросов и полетел вниз с пятого этажа.
Я кубарем бросился по лестнице вниз. На шум выскочили соседи, так что, когда я добежал до нижней площадки, возле сетки, ограждающей лифт от лестницы, уже образовалась небольшая толпа. Из кабины не доносилось ни звука, перекошенная дверь не открывалась. Люди вокруг суетились: кто-то предлагал попытаться открыть двери своими силами, кто-то побежал за слесарем в жилконтору, чтобы вскрыть искореженную коробку, кто-то уже набирал номер скорой помощи… И только я, словно загипнотизированный, смотрел, не отрываясь, в черный провал шахты, в безумной надежде, что женщина жива, что чудовищная конструкция, сорвавшись с тросов, все же защитила ее от смертельного удара.