– А ты не гробила? – вопрос прозвучал настолько издевательски, что Ляля подскочила в кресле и выпустила шипы.
– Давай договоримся раз и навсегда – я этого не делала! – Ольга Станиславовна выпрямилась и гордо вскинула голову. – Я давно могла бы замутить эдакое, если бы хотела! Во всяком случае, за два года, в течение которых мы с Капитолиной Сергеевной ведем боевые действия, уже можно было что-нибудь придумать. Костя, я очень прошу тебя – даже не шути так. Пожалуйста!
– Да какие тут шутки, – как-то безнадежно сказал Костик, с трудом оторвался от притолоки двери в гостиной и устало двинулся в сторону кухни. – Пойдем кофе, что ли, выпьем. Надо руки чем-то занять…
Когда кофе был кое-как сварен, и Гриневские уселись за столом, старательно обходя взглядом место, на котором традиционно сидела Капитолина Сергеевна, они первый раз за вечер посмотрели друг другу в глаза. И поняли, что жить вместе уже не смогут.
Чтобы хоть как-то сгладить неловкость ситуации, Ольга заговорила, пытаясь за быстротой речи скрыть суть сказанного:
– Костя, может быть нам с тобой сегодня поехать к моим родителям? Чтобы немного прийти в себя, свыкнуться с мыслью, что твоей мамы больше нет. А можем не к родителям, можем в гостиницу. Ну, просто, чтобы уехать отсюда. Или тебя ничего не смущает?!
Костик смотрел на жену, видел, как двигаются ее губы, слышал произносимые ею звуки, но не мог уловить смысла того, о чем она говорит. Его, что называется, накрывало. До него вдруг стало доходить, что уже никто и никогда не назовет его сыном, сынком, сыночком. Никто и никогда! Ему захотелось выть…
Костя резко встал из-за стола и вышел из кухни, не дослушав жену. Он быстро прошел по коридору до комнаты матери, бегло оглядев царивший в ней беспорядок, который устроили работавшие эксперты, и плотно закрыл дверь, словно пытаясь оградить жизненное пространство своей мамы и сохранить его в целости и сохранности. Затем вернулся в кухню.
– В мамину комнату заходить не будем. Пусть остается все так, как было при ней, – Костя перехватил удивленный взгляд Ольги. – Приведем комнату в порядок позже. Не сейчас…
Немного помолчав, горько добавил:
– Ты можешь поехать к родителям. Уверен, что тебе будет там лучше. Я останусь здесь, дома. И не спорь. Мне надо побыть одному, подумать и понять, как я не разглядел проблему, которая мучила маму последнее время и которая потребовала такого неординарного решения. Жуткого решения, причиняющего нестерпимую боль, приносящего с собой невыносимый груз вины на плечи оставшихся…