Пришли на Пионерскую пять машин, а покинули станцию четыре.
Когда Ленька, разогрев двигатель, нажал на стартер, послышался скрежет рвущейся стали. Не по ушам – по сердцу царапнул этот скрежет. Прежний Ленька снова газанул бы – авось пронесет, но за одного битого двух небитых дают, не тот стал Савостиков. Выскочил из кабины, замахал руками, созвал товарищей.
Быстро нашли то, что искали. Гаврилов сказал два слова Игнату, тот взял фонарик и полез под тягач. Посветил себе, пошуровал рукой, выкарабкался обратно.
– Ну? – спросил Гаврилов.
Игнат выругался.
– Что случилось? – излишне засуетился Ленька, и глаза его были виноватыми, как у нашкодившей собаки.
Гаврилов поднялся в кабину, нажал на стартер, прислушался.
– Всё! В утиль! – Игнат опустил низ подшлемника, сплюнул и снова выругался. – Ты, Жмуркин, не запускайся пока.
– Почему? – удивился Тошка.
– А потому! – грубо ответил Игнат. – Венец – делу конец, правда, Савостиков?
– Ты не намекай! – повысил голос Ленька. – Не намекай! Понял?
– Оставь, Игнат, – вмешался Давид.
– А чего он намекает? – не унимался Ленька. – Чего прилип?
– А то, что где ты, там и прокол!
– Цыц, щенячье племя! – рыкнул на них Гаврилов, спускаясь. – Тошка не запустился?
– Не успел, батя, – сунулся к нему Тошка.
– Твое счастье, что не успел!
– Разговариваешь, батя, – с упреком сказал Алексей. – Обещал ведь.
– Поболел, хватит! – Гаврилов потряс кулаками. – У, гад ползучий! Костюм небось гладит, сволочь, регалии цепляет, чтоб с фасоном на причал сойти!..
– Не заводись, батя, – тихо проговорил Алексей. – Пошли в тепло.
– Сам иди!.. – заорал Гаврилов. – Игнат, говорил Синицыну про отверстия?
– Говорил, батя, вместе с Валерой, не сомневайся.
– А что толку, что говорил? Проверил?
– Не проверил, батя…
– Почему не проверил?.. Молчишь?.. – Гаврилов отдышался. – Ладно, молчи, утешать тебя не стану. Чего глазеете, время теряете? За дело! Вася, осмотри с Тошкой «неотложку». Сани, Давид, цепляй к себе. Игнат, машину раскулачь, аккумуляторы не забудь, соляр, масло слей. Брезентом укрой хорошенько, в сентябре вернемся, отремонтируем либо возьмем на буксир. Все ясно?
И побрел в «Харьковчанку».
А с Ленькиным тягачом случилась такая история. В пургу от снега силовое отделение уберечь невозможно: как его ни закрывай, через невидимую глазом щелочку набьет целый сугроб. И потому в днище тягача, откуда метелкой снег не выгребешь, походники прожигают отверстие для стока воды. Если же этого отверстия нет, то снег, растаяв от тепла работающего двигателя, на остановках превращается в лед и прихватывает венец маховика, как бетон. И тогда стоит водителю нажать на стартер, как с венца летят зубья. Так получилось у Леньки.