Попов перестал на людях курить – услышал однажды: «А у них все курево сгорело!» Перестал по вечерам ходить в кают-компанию – как-то взял кий, и от бильярда отошли все. Перестал смотреть кино – тесно, люди один на другом сидят, а вокруг Попова места пустуют… Радисты, к которым он бегал по пять раз на день, не желали по-человечески разговаривать, цедили сквозь зубы неразборчиво. В завтрак, обед и ужин Макаров зачитывал сводки от Гаврилова, и мойщик посуды физически ощущал, как десятки взоров обращаются в его сторону. Даже Мишка Седов, друг-приятель, с которым два похода хожено, являлся домой только ночевать, раздевался – и подушку на голову.
За свои тридцать четыре года Попов привык к тому, что люди относятся к нему по-разному. Одних покорял его легкий взгляд на жизнь, других отталкивал, одни навязывались ему в друзья, другие сторонились. Любили и ненавидели, были равнодушны и нетерпимы. Но никогда и никто Серегу не презирал! Впервые от него отвернулись все, впервые ощутил он давящую человека, как трамвай, силу бойкота.
Сломали Попова. Самый общительный из общительных, веселый и беззаботный трепач, он полюбил одиночество и лучше всего чувствовал себя тогда, когда ездил за мясом на седьмой километр, где находился холодный склад. Сидел за рычагами трактора и мечтал, что вернутся ребята живы-здоровы – ведь добрались до Пионерской, остались заструги и выход к воротам, расскажут все, как было, и снимут с него позорное обвинение. Будут снова жить вместе, в одном доме, в сентябре пойдут за брошенной техникой, а в декабре – в очередной поход на Восток. И все станет как раньше.
Возвращался – и узнавал, что сегодня определиться походники не смогли, что техника разваливается, жрать нечего и даже чай разогреть можно только на капельнице – без газа остались. А в ночь, когда связь с поездом оборвалась, Попов не сомкнул глаз.
Чувство непростительной вины перед батей, перед ребятами, которых он своим дезертирством обрек на гибель, с огромной силой охватило его. Десять лет, всю жизнь бы отдал, чтобы оказаться с ними и разделить их участь.
Полночи лежал, курил, думал и решился на отчаянный шаг.
Или пан, или пропал!
Звездная минута Сергея Попова
Тайком, как вор, выскользнул из дома и проник на камбуз. Побросал в мешок несколько буханок хлеба, кругов десять копченой колбасы, несколько банок говяжьей тушенки, взвалил мешок на плечи и вышел. Оглянулся – тихо. Спит Мирный, только окна радиостанции светятся. Мороз градусов под тридцать, но без ветра – уже хорошо. Согнувшись в три погибели, побрел к мысу Мабус, на цыпочках прокрался мимо дизельной электростанции и беспрепятственно добрался до гаража. Снова по-воровски оглянулся – никого…