Я видела, как Джара закусила губу, долго неподвижно смотрела на украшение. Потом вдруг швырнула ее в сторону, вскочила на ноги и выскочила за дверь, вслед за Ланом, наверно.
Этой ночью она больше не возвращалась.
Увидела Джару только утром… их вдвоем с Ланом, на кухне.
Лан жарил яичницу на двоих.
* * *
Над старой набережной плыли рыбы.
Когда-то уровень моря был ниже, а теперь набережная, старые доки и даже некоторые дома, оказались затоплены водой. Мостовая покрылась илом и галькой, заросла ракушками, уличные фонари покосились, стайки рыбок шныряли сквозь проемы окон.
Город поднялся выше, отгородившись от моря массивным каменным валом.
– Давай руку.
Лан помог мне забраться на смотровую площадку, ступеньки здесь очень крутые.
За валом открывалось море.
Джара уже давно поднялась и стояла у парапета, ветер трепал рыжие волосы. Она была так ослепительно прекрасна, что даже у меня захватывало дух. Словно морская нимфа – высокая, стройная, необыкновенно изящная, каждое движение похоже на танец…
– Так красиво… – сказала она, чуть откинувшись назад, чуть улыбаясь. Ее глаза сияли, ярко-зеленые, как и у всех хисирцев. Мне казалось, на море ей плевать, она глядела только на Лана.
А Лан все еще держал меня за руку.
– Очень, – сказал он. – Соле, смотри, там киты!
Я тоже видела их – вдали, на глубине, степенно появлялись и исчезали снова серые глянцевые спины, треугольные хвосты, высокие фонтаны водяного пара. Я замерла, затаив дыхание.
Лан обнял меня за талию.
У него очень сильные руки, но ладони такие мягкие… я вдруг подумала – как странно, ведь рассказывал, что больше года он ходил на китобойце матросом, сам заработал себе на обучение, и сейчас подрабатывал грузчиком в порту. У матроса всегда много работы, руки загрубеют в любом случае, и пусть сейчас уже никто не ставит паруса, но и без того…
Он, словно услышав мысли, подмигнул, взъерошил мои волосы.
– Девочки, давайте выпьем вина?
Мы ведь отправились за картошкой, но купили немного вяленого мяса и здоровенную бутыль дешевого домашнего вина из черноплодки. Ина убьет нас, она не пошла, осталась дома… сама виновата.
Стаканов не было, мы пили прямо из горла, сидели на самом краю вала, свесив ноги. Волны плескались внизу, разбиваясь о камни, летели соленые брызги.
Вино было ужасное, кислое, вяжущее, но такое крепкое, что сразу кружило голову. И мне было хорошо…