Тут нужно сказать, что слева, в стене, к которой крепилась железная лестница, было внутреннее окно. Представьте себе, вы поднимаетесь или спускаетесь мимо этого окна. Тогда мне показалось, что в этом окне сидит вахтёр, охранник или кто-то в этом роде. В окне было темно, и я, помню, решил, что оно давным-давно не используется.
Поднявшись на две ступени за качающимися бёдрами Лины, я вдруг вздрогнул. Из-за этого самого внутреннего окна на меня кто-то смотрел. Меня взяла лёгкая оторопь от неожиданности, и я инстинктивно глянул на окно. Точно, на меня смотрят! Пару секунд и я не мог оторвать свой взгляд от окна. Да, на меня смотрели глаза. В темноте коридорчика за запылёнными стеклами я едва смог угадать женский силуэт. Но тут же мой страх прошёл, потому что в глядящих на меня глазах я не заметил никакой угрозы. Я сделал ещё несколько медленных шагов вверх и спросил у Лины:
– Кто это?
– Кто? Где? – переспросила она, обернувшись на мой голос.
– Там, – я показал рукой на окно.
– А, это Ребекка, – ответила Лина и продолжила идти вверх.
Когда мы поднялись на второй этаж и пошли по узкому коридору, Лина сказала:
– Это Ребекка. Старуха. Ей принадлежит вся гостиница. Сама она ужасно, – при этом слове «ужасно» Лина сильно растягивала каждый звук, – некрасивая, да ещё и хромает. Мне рассказывали, что и живёт она где-то в какой-то своей каморке прямо в гостинице, – Лина замолчала и потом добавила шёпотом. – А по ночам пугает гостей: выглядывает из своего окна, как сова из дупла: у-у-у!
Лина весело глянула на меня, открыла дверь в номер, и вошла внутрь.
– Добро пожаловать! – сказала она мне.
Я переступил порог номера.
Часа через два, теперь уже спускаясь вниз по лестнице, я уже неотрывно глядел на окно. Если спросите меня, почему я так уставился на него, то я вам и не отвечу – сам не знаю. И снова этот силуэт, и снова эти глаза за пыльными стёклами. Я ожидал увидеть в этих глазах упрёк, но его не было. Взгляд женщины, Ребекки, был спокоен. Я попробовал разглядеть её пристальнее. На это у меня было всего-то несколько секунд. Темнота, усталость и непрозрачность стекол препятствовали этому. По этим причинам я совсем не был уверен в том, что мне удалось разглядеть тогда. Я заметил, или мне это только причудилось, что она худощава, волосы чёрные или по крайней мере очень тёмные, я не заметил в них и проблеска седины – а ещё говорят старуха! – они были собраны сзади в хвостик. Овальное лицо с тонкими чертами, кажется, слегка запавшие щеки, тонкие сжатые губы, удлинённый подбородок. Нос, конечно, показался весьма странным: тонкий, длинный, с выраженной горбинкой. Вот почему, мелькнула у меня мысль, почему её считают некрасивой – из-за носа.